Бородатый заржал, остальные подтянулись ближе:

— А ты остёр на язык. Что ж, посмотрим, что будет острее: мой нож или твоя болтовня!

Бородатый выбросил руку вперёд, чтобы ткнуть меня острием в брюхо, однако удар меня так и не достиг. Сместившись влево, я прихватил его предплечье и по широкой дуге зашвырнул идиота в мусорный бак с помоями. Послышался лязг и мат бородача. Ух! Как же здорово, что Ежов меня состарил! Наконец-то я могу раскрыть потенциал этого тела на полную!

Вторым пошел в атаку долговязый парень со стальным прутом. Я увернулся от удара, подсёк ему ноги, а когда парень рухнул на асфальт, впечатал пятку в висок долговязого. Послышался глухой удар, и тот обмяк.

Остальные бросились разом. Кулаком в солнечное сплетение я согнул пополам лопоухого, а после впечатал в его морду колено. Следующий неумело замахнулся ножом. Я поднырнул под руку и резким движением сломал ему локоть. Мужик истошно заорал и выронил железяку.

За спиной послышалось яростное сопение. Не оборачиваясь, я потянулся к теням и спеленал бородача по рукам и ногам, а после принялся возить его мордой по пролитым помоям.

— Чистим-чистим трубочиста! — нараспев произнёс я, а после швырнул последнего стоящего на ногах через бедро.

Парень приземлился весьма удачно. Задницей на лицо друга, сломав тому нос. Он пытался подняться, но я с ноги ударил ему в бороду, и драка завершилась.

— Тварь! Да ты знаешь, кто я такой? Тебе конец! — отплёвываясь от помоев, орал бородач.

— А ты знаешь, кто я такой? — усмехнувшись, спросил я.

— Конечно, нет! Если бы знал, я бы уже объявил войну твоему роду!

— А, ну раз не знаешь, то продолжай хлебать помои, — улыбнулся я с довольным выражением лица и принялся обыскивать карманы побеждённых.

— Если ты аристократ, назовись! Подлая ты тварь! — продолжал упорствовать бородатый.

— Я тот, кто надрал вам задницы, — хмыкнул я, заглядывая в найденный кошелёк. — Ого! Весьма неплохо, — присвистнул я, вытащив оттуда пятьдесят тысяч рублей.

Остальные кошельки оказались наполнены намного скромнее. В сумме я собрал шестьдесят три тысячи рублей. Забрал пару пространственных колец, в которых обнаружились нычки алкоголя, табака и каких-то шприцов с мутной жижей. Всё понятно. Столичные мажоры развлекаются, как могут. У бородача же я отнял родовой перстень и золотые часы.

— Ах ты, ублюдок! — заревел бородатый. — Верни перстень! — голосил он, пока я выходил из подворотни. — Я тебя из-под земли достану! Ты у меня ещё…

Договорить он не успел. Тени подняли его с земли и запихнули головой в мусорный бак.

Собрав трофеи, я вызвал такси и направился в ломбард дядюшки Шульмана. Благо в столице он работал круглосуточно. Ломбард находился в подвальном помещении старого здания неподалёку от банка братьев Карамазовых. Владелец ломбарда, пожилой иудей с хитрым взглядом и неизменной чёрной шапочкой на голове, встретил меня радушной улыбкой.

— Михаил, таки что привело вас сюда среди ночи? — театрально развёл руками Шульман, разглядывая добычу, которую я высыпал на стол.

— Здравствуйте, Измаил Вениаминович. Да вот, принёс кое-что на продажу.

Шульман внимательно посмотрел на ножи и кастеты, потом взял часы, недовольно цокнув языком:

— Ой-вей, Михаил! Такое барахло сейчас никому не нужно. Ножи паршивые, цена им три копейки в базарный день, часы — китайский ширпотреб.

Я закатил глаза, изображая страдание:

— Измаил Вениаминович, на счёт ножей согласен. А вот часы, как минимум, золотые! Ещё и с гравировкой!

Шульман всмотрелся внимательнее, вздохнул и начал спектакль торгов:

— Из-за гравировки их будет сложнее продать. Так как род… — он прочитал надпись на гравировке и продолжил. — Яковлевых непременно станет искать того, кто эти самые часики утащил. А мне таки шо, нужны проблемы?

Я притворно схватился за сердце:

— Измаил Вениаминович, я вас умоляю. Такой умелый торговец, как вы, продаст всё, что душе угодно. А золотые часики и подавно. За часы я с вас возьму жалкие пять тысяч рублей. И то, только ради нашей дружбы.

Шульман поднял бровь и хитро прищурился:

— Пять тысяч? Молодой человек, не делайте мне нервы. Максимум полторы, и то я сработаю в убыток!

Торг продолжался несколько минут, мы обменивались резкими репликами и шутками, пока наконец торговец не махнул рукой и не сдался:

— Три тысячи рублей моя последняя цена! Хоть убей, но больше не дам.

Я улыбнулся и пожал его морщинистую руку:

— Договорились, три тысячи — отличная цена.

Шульман покачал головой, достал деньги из сейфа и, отсчитывая купюры, довольно проговорил: