— В чём проблема, э-э... Джефф?

— Ага, чувак, Джефф Тейтельбаум! Ты знаешь моего приятеля Тома Прентиса. У нас тут проблемы — на гестаповцев напоролись.

Охранник издал театральный вздох.

— Мистер Артрайт, но вы же сами велели никого не впускать без пригласительных.

— Всё в порядке, Билли, этих можно. Пошли.

Артрайт взмахом руки указал Прентису с Джеффом следовать за ним.

— Зак, я и вправду не хотел так беспардонно к тебе врываться, — начал Прентис. — Джефф вроде бы искренне считал, что у него пригласительный на двоих...

— Да всё спок, никаких проб, — сказал Артрайт, ведя их на задний дворик через деревянные ворота. На шесте над воротами красовалась телекамера наблюдения. Прентис ощутил на затылке ледяной взгляд её линз.

— Чувствуйте себя, как дома, — Артрайт небесталанно сымитировал кантри-акцент, — а я пока соображу вам выпить. — Он отошёл к небольшому бару на колёсиках и заговорил с барменами, симпатичными мексиканцами в белых tuxedos [35] . Прентис огляделся. Джефф сказал, что вечеринка не обойдётся без бассейна, но в бассейне пока никого не видать. Даже в купальном костюме — никого. Гости расселись вдоль украшенного затейливым орнаментом края бассейна с коктейлями и маленькими порциями жареных на гриле бобов мескито или растянулись на алюминиевых лежанках под мягкую игру света на слегка пахнущих хлором водах бассейна. Из скрытых динамиков доносилась негромкая мексиканская музыка.

— Наша особая сангрия, — сказал Артрайт, вернувшись с ледяным бокалом в каждой руке. Он протянул их Джеффу с Прентисом, подмигнул и добавил: — Вечеринка будет что надо.

И смылся в дом.

— Он вроде бы не слишком рад, — сказал Прентис, чувствуя себя униженным. — Мы его, наверное, оскорбили. А я-то ещё собираюсь с ним контракт подписывать.

— Он, скорее всего, чувствует себя уязвлённым, что не пригласил тебя, — заметил Джефф. — Не волнуйся.

— Последнее, чего бы я хотел, так это вступать в конфронтацию с таким человеком. — И Прентис добавил через силу: — Но спасибо, что провёл меня.

— Ты не голоден? — осведомился Джефф. — Я проголодался, но не люблю мескито. Полное говно. Прикинь, на вечеринке по случаю прошлого студийного релиза подавали димсам [36] .

— И ты хочешь сказать, что это не круто? Димсам же — он как суши. Большинство американцев его терпеть не могут, но едят, потому что это круто.

— Эй, поосторожней с выводами. Чтоб ты знал, я люблю суши. Бля, ты только глянь вон на ту платиновую блонди. Вот это бабёнка. Господи, она что, никогда не прекращает крутить ножками? Да постой же ты спокойно, сердушко моё.

— Сердушко — это немножко не тот орган, о котором стоило бы вести речь.

— Ох-ох, вы только послушайте мистера Недотрогу. Ты сам столько баб проштемпелевал...

— Увы, не таких. Как ты думаешь, может, у неё пластика? Груди слишком идеальной формы.

— Не обязательно. Тут есть девушки и покрасивей... о Господи, ты только глянь вот на ту, полуяпонку-полунегритянку, самая убойная комбинация, как на мой вкус... — Джефф выбился из сил и был вынужден отхлебнуть сангрии, прежде чем продолжил задумчиво: — Я тебе правду говорю, в Лос-Анджелесе есть девчонки и посимпатяшней. Это всё кино. Оно их тянет, как магнитом. Уже семьдесят с чем-то лет. Деньги и гламур притягивают их. Они сюда приезжают, выскакивают замуж, рожают детей, и так создаётся целый генетический пул совершенно отпадных бабенок.

— И парней, вроде вон того, — Прентис мотнул головой в сторону загорелого мускулистого Адониса в обтягивающей рубашке и свободных, очень модных пеонских штанах сан-францисского покроя, раскрашенных в технике сибори.

Адонис, горделиво приосанясь, обсуждал Новый Проект с какой-то моделью-анорексичкой.

— Я в общем-то актриса... — щебетала та.

— Я ничего не имею против таких парней, — сказал Джефф шутливо, но и с ноткой подлинной зависти, — кроме того, что все они должны поскорее сдохнуть!

— Пять лет назад все еврейские принцессы в ЛА выпрямляли и выравнивали носики, а теперь считается очень стильным носить шнобель. Вы только подумайте — шнобель! Я серьёзно, чо вы ржёте?

Джефф и Прентис слонялись в толпе, улавливая обрывки разговоров и ловя на себе заинтересованные взгляды. Прентис чувствовал себя не в своей тарелке, но ему в общем-то было интересно среди этих весёлых, беззаботно щебечущих калифорнийцев из Западного ЛА. По крайней мере, морг, холодильник и лежащая в ящике Эми были очень далеки отсюда.

Группа загорелых мускулистых мужчин с замысловато подстриженными бородками спорила о преимуществах аппаратов для невесомости перед «Наутилусами». Другая группа давала советы, как правильно выбрать суши и не нахвататься желудочных червей.

Попадались тут и «трендовые панки» беверли-хиллского пошиба, чей демонстративно мятежный прикид был куплен в самых дорогих бутиках Мелроуз-авеню. Встречались люди в белых крестьянских рубахах с неотполированными золотыми самородками вместо запонок. По крайней мере половина присутствующих предпочла коктейлям, сангрии и мексиканскому пиву минералки «Перрье» и «Калистога». Только однажды Прентис заметил, как двое вместе исчезают в ванной.