— Ага. Вы меня насквозь видите. К этому периоду Трюффо и... временами мне нравится делать вид, что я продолжаю дело Ноэля Кауарда [37] .

— Ноэль Кауард 90-х? А что, неплохо звучит. Вот только, знаете ли, безграмотные бизнес-управленцы, которые тут заправляют, в жизни не слышали про Ноэля Кауарда и не смотрели его пьес.

— Отличное замечание, — признал он. — А вам нравится Куросава?

Разговор зашёл о режиссёрах, романистах и художниках, и Прентису стало совсем хорошо. Он чувствовал себя современным, умным и рассудительным. Так сказать, подстилал соломку для перехода в горизонтальное положение.

Всё чаще между ними проскакивала искра желания, выпадали мгновения пленительной близости взглядов. Наконец она сказала:

— Пойдёмте посмотрим коллекцию офортов Артрайта. Я вам кое-что хочу показать...

Она увела его, взяв за руку. Джефф скорчил уморительную гримасу деланного завистливого презрения.

Тот же момент, но другая вечеринка. Искажённая пламенем тень вечеринки у Артрайта.

Митч наблюдал за ними в окно, выглядывая из пещерки меж розовых листьев. Играла музыка. Странная иноземная музыка, запись словно бы немного покорёжена, однако темп ни разу не исказился. Были люди. Люди танцевали, но с отсутствующим видом, будто массовка в кино. Некоторые держали в руках бокалы с напитками, но вид у них при этом был принуждённый, притворно весёлый, и каждый то и дело поглядывал в сторону дверей гостевого домика. Или в сторону зелёной тьмы бассейна.

Дул ветер, и розы тяжело качались на стеблях. Деревья на краю двора изгибались, как наркоманы под кайфом. В неверных отблесках сернистого пламени листва их казалась чешуйчатой.

Но вода в бассейне оставалась неподвижной, стеклянистой, как отполированный до зеленовато-чёрного блеска обсидиан. Наверное, стены зданий блокировали порывы ветра. (А что это там в соседней комнате — царапается, скребётся по полу? Неужели те двое ещё не мертвы?) Но нет, вот же ветерок шевелит длинные мягкие волосы волоокой блондинки-хипстерши, которая стоит всего в шести футах от воды, носит коричневые высохшие листья по краю бассейна.

И тем не менее вода оставалась неподвижной.

Возможно, бассейн просто казался неестественно спокойным с такого расстояния. (В соседней комнате что-то заскреблось. Почему те двое ещё не...)

Сцену освещали луна и пара настольных ламп на гусиношеих кронштейнах. Лампы почему-то выглядели ужасно неуместными. Неужели этот богач не может себе позволить ничего получше? Возможно, свет не входит в его приоритеты. Кроме того, снаружи горит огонь... Нет, это костёр, понял Митч, присмотревшись внимательнее. И костёр этот сложен из стульев. Пара деревянных стульев, таких же, что и все остальные на террасе. Кто-то обложил их тряпками и поджёг. Горящие остовы стульев были похожи на странные геометрические формы, прорывавшиеся в мозгу во время наркотических галлюцинаций. Эта мысль заставила его остро возжаждать мозгосиропа, потому что болеутоляющих препаратов было недостаточно.

Кто-то вошёл в три накладывающихся круга света — более крупный, неверно колышущийся, жёлтый круг был порождён костром, а два поменьше, более тусклых и неподвижных, лампами на противоположных углах террасы. Это была высокая худощавая женщина, плечи её сутулились, а груди опали — он это видел явственно, потому что женщина приспустила платье и повязала его у бёдер на манер фартука. Она вышла из домика для гостей. У неё в руках что-то корчилось: костлявый жёлтый кот. Она держала его за хвост. Подойдя к костру, она недрогнувшей рукой швырнула кота в пламя. Поглощённый яростными огненными языками, ослеплённый и скорчившийся в едином смятенном комке, кот испустил только один длинный высокий «мяв», прежде чем замолкнуть от шока и сгореть.

Митч отвернулся.

— Ах вы грёбаные уроды, — пробормотал он.

Никто не отреагировал на этот маленький акт садизма. Женщина постояла минутку у костра и затем с непроницаемым лицом удалилась обратно в домик.

И вдруг она остановилась. Потом развернулась и пошла в новом направлении. Походка её внезапно сделалась неуверенной, она завихляла, как пьяная, и выбрела по длинной зигзаговидной линии к большому металлическому столу, за которым сидели шестеро. Все мужчины. Один из них — Больше Чем Человек. Женщина, трясясь, подтащилась к ним и вскарабкалась на стол. Потом тяжело хлопнулась на спину, подогнула колени к животу, как собака, покорившаяся хозяину, и принялась царапать себя — медленно и глубоко.

Митчу захотелось отвернуться, но Больше Чем Человек поднял глаза и глянул на его окно. Казалось, что он заметил там Митча, несмотря на розовые кусты и глубокие тени. И Митч обнаружил, что не в состоянии отвернуться.

Откуда у неё столько силы себя царапать? отстранённо подумал Митч, продолжая наблюдать за происходящим. Кожа — материал довольно прочный. Разодрать её голыми руками не так легко. Как только кожа подалась, дело пошло проще. Подкожные слои значительно мягче. Кто-то вышел из-за стола и направился к бассейну: человек средних лет в одном из этих мексиканских костюмов со взъерошенными рукавами и слабо светящимися в полумраке лавандовыми лацканами. Человек в симпатичном костюме повернулся спиной к бассейну, заполз в него, опустившись на колени и руки, а потом, не снимая одежды, погрузился в бассейн полностью.