Напротив Ядуна сидел Люб, князь Велети; по правую руку от него разместился посланник Фризии Стюрмир, сын Йорни, а по левую — мачеха князя, жрица Моряны Рисса. Стюрмир несколько оторопел, когда увидел, что вдова Драговита совсем не изменилась за эти, без малого десять лет, с тех пор как он видел ее в последний раз: златовласая красавица с глазами цвета моря и белоснежной, без единой морщинки, кожей и сейчас выглядела едва ли не моложе Люба. Она снова сменила наряд, надев простое зеленое платье, без каких-либо узоров — за исключением вышитых над левой грудью девяти синих рыбок, чьи тела образовывали своего рода водоворот. На груди женщины висел зуб незнакомого зверя, окованный серебром, указательный палец украшал медный перстень с изумрудом.

Именно Рисса настояла, чтобы эта встреча проходила в Щецине.

— Обо мне в Венете ходит разная память, — сказала она на первой встрече с князем, — и дурная и хорошая. Как по мне лучше, если как можно меньше народу будет видеть нас вместе.

— С каких это пор тебя стало волновать, что о тебе, да и обо мне думают люди? — буркнул в ответ Люб, — это ведь я сам тебя и пригласил.

— Припекло потому что, вот и пригласил, — ехидно улыбнулась Рисса, — но ведь еще раньше ты сам меня и спровадил из Волина.

— Никто тебя отсюда не гнал, — возразил Люб, — просто не стал удерживать, когда ты решила перебраться в логово, что ты себе смастерила на востоке .

— Тебе с того логова прямой прибыток, — заметила Рисса, — или мало через Ладогу хазарского да арабского серебра в Волин утекло?

— Немало, кто спорит, — пожал плечами Люб, — но сейчас мне нужны не только серебро, но и люди и много. Твой князь сможет дать мне воев?

— Вои сейчас Волху и самому надобны, — сказала Рисса, — в восточных землях всегда неспокойно. Да и далековато будет Ладога от Венеты. Впрочем, — она хитро сощурилась, — есть путь и покороче — но есть условие, чтобы нужные тебе вои прошли тем путем.

— Что еще за условие? — подозрительно спросил Люб.

— Скажу когда будем в Щецине.

На том и порешили — а вскоре и из самого Щецина пришли вести, что Ядун хочет видеть Люба в храме Триглава. Приглашение оказалось настолько вовремя, что Люб был готов заподозрить Риссу в сговоре с хозяевами Щецина — если бы не знал, что жрецы Триглава всегда недолюбливали его мачеху. Но новый общий враг казался настолько опасным, что даже недавние соперники отбросили перед ним былые раздоры.

Об этой опасности говорил сейчас и сидевший за столом Ядун.

— Триглава чтят и в земле сорбов, — рассказывал жрец, — и ко мне давно доносятся тревожные вести. Князь Древан боится тебя, Люб — и самой Велети и ее союза с данами и фризами, считает, что мы хотим поделить его земли, также как мы сделали с саксами.

— Вот же старый дурень, — фыркнул Люб, — на что мне его чащобы?

— Может и незачем, — пожал плечами Ядун, — но этих страхов ему хватило, чтобы перейти под руку Ростислава, князя Нитры и Моравии, а теперь еще и аварского кагана.

— Я уже знаю все это, — досадливо передернул плечами Люб, — и что теперь? Мне нужно готовить к обороне все Поморье, от Вислы до Лабы — но особенно Одру. По ней из земель сорбов всего ничего до Венеты.

— Если Ростислава что-нибудь не отвлечет, — заметила Рисса.

— О том я и хотел сказать, — кивнул Ядун, — сорбы с давних пор враждуют со сленжанами, что держат городища по Одре и Бобру. И среди них немало тех, кто верен Триглаву — и тех, кто еще помнит как их деды и отцы страдали под аварским игом. Сейчас, когда авары вернутся вместе с моравами — да еще и жрецами Распятого, врагами старых богов, — никто в Сленжанской земле тому не обрадуется.

— Захотят ли они принять нашу сторону в грядущей войне? — усомнился Люб, — раньше они только держали оборону от сорбов, но никогда не нападали первыми.

— Их черед все равно придет, рано или поздно — пожал плечами Ядун, — но в союзе с нами они еще могут хоть на что-то надеяться. Если мы уговорим их выступить на сорбов, то выгадаем время, чтобы подготовиться самим.

— И кто же их будет уговаривать? — спросил Люб.

— Я отправлю кого-то из волхвов в Глогув, — ответил Люб, — тамошние жрецы могут прислушаться к голосу Щецина — особенно если с ними пойдет кто-то из людей князя.

— Знать бы только кого лучше послать, — недовольно протянул Люб. Его взгляд упал на Стюрмира и его лицо просветлело.

— А может, ты и пойдешь? — воскликнул он, — княжескому посланнику в Глогуве, может, и не так обрадуются, но если он будет еще и посланником короля Фризии — даже в сленжанской глуши слышали о вашей земле. Тогда сленжане и впрямь могут решить, что сразу две державы поддержат их против моравов.

Стюрмир замялся с ответом: с одной стороны Бюрхтнот слал его в Венету не за тем, чтобы Фризия ввязывалась в славянские распри, с другой — он же сам хотел, чтобы Люб поддержал его в войне в Англии. А как убедить союзника воевать за тебя, если ты сам не собираешься помогать ему в беде?