— Людское средь людей только и спрашивать, — покривил губы Марибор, — судьба Сленжанской земли и всей Велети, а может — и всего Янтарного моря, — не узнается за стенами городов. Только с вершин Сленжи можно услышать волю богов.

Вортицлав ошеломленно уставился на жреца, будто он предложил, что-то небывалое, хотя даже Стюрмир сразу понял о чем идет речь — он уже слышал о Сленже, священной горе, что считалась самым приближенным к богам местом, по которой и получила название Сленжанская Земля. Божественные обряды творились там лишь по самым большим праздникам или же в преддверии каких-то великих событий.

— Раз никто из князей не может решить, на чьей стороне встать в грядущей войне, — продолжал жрец, — пусть ответ дадут князья мертвых. Ночью, на новую луну с вершины Сленжи, я и вопрошу богов, угодна ли им эта война.

Он посмотрел на князя сленжан и тот смог лишь послушно кивнуть в ответ.

На подготовку к обряду ушло несколько дней — как раз, чтобы собрать всех князей и волхвов по всей Сленжанской Земле, вернее северной ее стороне. Ждать послов от ополян и прочих князей с юга не стали — когда они еще явятся. С севера же явились все — и Мечислав, князь дедошан и молодой лихой Яросвет, князь теребовлян и старейшины бобрян и, конечно же, сам Вортицлав, старший среди сленжанских князей. Лучшие люди сленжанской земли носили плащи, отороченные куньим мехом и скрепленные серебряными фибулами, головы их украшали бобровые и куньи шапки, украшенные фазаньими перьями. На их поясах — мечи и кинжалы в вычурных бронзовых ножнах. Вортицлав нацепил еще и вытащенный из какой-то и вовсе глубокой старины рогатый шлем с бронзовыми пластинками.

— От предков досталось, — самодовольно пояснил он, — от вандалов-силингов, когда они еще здесь жили, боги знают сколько веков назад. Сами те вандалы ушли давно, а те кто остались — смешались со славянами, речь их переняли, но не забыли, от кого князья сленжан род ведут.

— Вандалы не ждали когда на них нападут, — заметил Стюрмир, — сами первыми ходили и брали что хотели — Рим брали, Карфаген брали. Я бывал в тех краях, их и по сей день помнят.

— Ну и где сейчас те вандалы? — хмыкнул Вортицлав, — даже мы в нашей глуши кой-чего слышали, чем они кончили. Те кто жаждал подвигов и славы отсюда ушли, а остались…те кто остались ничего такого и не желали никогда.

Стюрмир пожал плечами, не желая больше спорить. Меж тем они подошли к Сленже, — лесистой горе, первому преддверию поднимавшихся дальше к западу Судет. Наверху их уже ждал верховный жрец Свентовита, даже имя носивший схожее со своим богом — Святовит: высокий крепкий старик, с седой бородой и синими глазами, цепко смотревшими из-под кустистых бровей. Белое одеяние украшали знаки косого креста и иные священные символы, на груди висел золотой диск с символом Солнца, волосы охватывал золотой обруч. Рядом со Святовитом стояли еще два младших волхва, одетые в схожие наряды, но без золотых украшений и одна волхвиня — ладная сероглазая женщина, в нарядном платье с вычурной вышивкой и янтарным ожерельем на шее. На пришлого слугу Триглава все четверо глянули без приязни, но все же приветствовали его сдержанными поклонами.

На поляне, окруженной высокими дубами, стоял круг из камней, внутри которого высились каменные статуи: невероятно древние, поставленные тут еще до славян, даже до вандалов: Медведь, Женщина с Рыбой, Сокрытый, Кабан, Гриб. Уже никто в Сленжанской Земле не помнил о воздвигнувших эти статуи кельтских друидах, творивших на горе свои кровавые обряды. Здесь же полукругом стояли и статуи богов, среди которых особо выделялись двое — высеченный из окрашенного в белое дуба четырехликий Свентовит с копьем в руке и крашеный в черное осиновый идол Триглава, с тремя головами под одной шапкой, золотой повязкой на глазах и серебряным полумесяцем на груди. Между идолами на земле лежало в разной очередности девять копий, посреди круга из камней горел костер.

Младшие жрецы окропили каменные статуи священным медом особым способом настоянным на тайных травах. Они же вынесли к статуе Свентовита четырех белых, без единого иного перышка, петухов — и Святовит, сноровисто перерезал им глотки, окропив кровью подножие статуи своего бога, после чего вскинул руки и нараспев затянул.

— Боже Свентовит, небесной высью владеющий, кругом всю землю объезжающий, следующий путем Солнца, воитель вечный, враг Тьмы: к тебе взываем, рассуди и защити тех, кто почитает тебя. Дай знамение, если тебе не угодна война с обрами и моравами.

Он отступил, дав дорогу Марибору — и тот шагнул вперед, вместе с двумя прислужниками из младших жрецов, ехавших с ним от самого Щецина. Они вели за собой изможденного человека со связанными руками — раба из полян, — которого они быстро повалили на алтарь. Марибор, наклонившись, быстро перерезал ему горло и, окропив все три рта своего бога, вскинул руки, взывая к трехглавому богу.

— Боже Триглаве, владыка небесный, земной и подземный, всесокрушающий, всепожирающий, тремя мирами владеющий, грехов людских не видящий. Сними золотую повязку с темных очей своих и узри — быть ли войне с рабами Распятого.

На мгновение воцарилась тишина, которую внезапно нарушил негромкий стук копыт: это младшие жрецы вывели из леса белого коня. Когда его подвели к копьям, он тревожно заржал, упираясь, а когда коня все же заставили идти вперед, он заметался, вставая на дыбы, задевая и отбрасывая копья. С трудом его провели до конца поляны, тогда как жрица сноровисто расставляла обратно разбросанные копья. В следующий миг из леса, рядом со статуей Триглава, возник черный конь. Марибор сам провел его через копья — и ни разу копыта коня не задели их, словно по поляне шествовал призрак, а не живое существо.