— Проникаетесь революционным настроем? — вкрадчиво поинтересовался Эдвин.

Я вздрогнул. Маг стоял в паре шагов от меня, перекинув через плечо походную сумку и опираясь на свой посох с розовым кристаллом на вершине. Он подошёл совершенно бесшумно, хотя, учитывая что всё моё внимание было захвачено площадным крикуном, это было нетрудно.

— Да нет, — взяв себя в руки ответил я. — На политику мне плевать. Хоть король, хоть республика, без разницы. Я свой хлеб всегда заработаю.

— На политику нам всем плевать, до тех пор, пока наших согильдейцев не начнут подвешивать на крюках за рёбра.

Я пожал плечами.

— Ваши не подвешивали. Наоборот, вольную дали. А арканологи не настолько могущественны, как маги. Сильные мира сего предпочитают не замечать наш Орден. Мы не лезем перекраивать карту мира и менять правящие династии, в отличии от некоторых из вас. Да и к тому же, что груберанам, что папистам не сильно приятно, когда у них на чердаке заводится пусть даже малефикар-квадрус.

Эдвин подошёл ближе.

— Ну, а сама суть тезисов, которые выдвигает этот горлопан? Вы ведь сами себя называли верующим человеком. Вас не смущают эти призывы?

— …грозятся новым походом… — доносилось до нас с площади. — Что же, пусть приходят. Мы вновь утопим их рыцарей, их наёмников, всю это проклятую свору на берегах Чёрной переправы!

— Будем справедливы, зерно истины в его словах есть, — я сплюнул шелуху. — Церковники действительно зарвались в своей жажде золота, тут я соглашусь с Грубером. Да и не только я, даже Ризе пришлось принять законы, ограничивающие церковную десятину и продажу индульгенций. К тому же в городах Лирраны действительно не видно наплыва малефикаров. Судя по всему, Создатель не торопится наказывать своих строптивых чад.

— И вас устраивает подобное положение вещей? В деле поругания веры вы опираетесь только на волю Создателя?

Я хмыкнул, ссыпая остатки семечек в карман.

— А есть другие варианты? Мне казалось, что те, кто пытался действовать по-другому сейчас лежат на Сорновом поле.

Лицо Эдвина посмурнело, а сам тон сменился с благожелательно-шутейного на поучительный.

— Например, выйти к безумцу и разбить его аргументы в пух и прах. Нести ответную проповедь, обличая всех тех, кто отвернулся от Создателя. Защитить вашу веру и вашу правду, не дожидаясь, пока божественный замысел начнёт действовать. Помните, что завещал нам Люций? «Послушание через неповиновение».

Я с интересом взглянул на мага. Эдвин неожиданно открылся мне с новой, доселе неизвестной стороны.

— Вы амалит, — едва ли не с восторгом произнёс я.

— Да! — приподняв подбородок, ответил он. — И тем горжусь. Горжусь, что не собираюсь сидеть сложа руки, наблюдая за тем, как мир катится в пропасть. Что помню слова Люция, жертвенного ангела, и не собираюсь от них отступать!

— Э, — протянул сапожник, — вы бы, господин верующий, потише бы. А то ненароком услышат. И вам не хочется от толпы получать, и мне поджогу тоже.

— Занимайтесь своим делом, — раздражённо бросил ему в ответ Эдвин.

Я рассмеялся.

— Я сказал что-то смешное, молодой человек? — сквозь зубы произнёс маг.

— Нет, — ответил я с улыбкой. — Просто забавно наблюдать за тем, как вчерашний еретик обвиняет кого-то в недостатке веры.

Лицо Эдвина вдруг стало белым, словно посмертная маска. Черты обострились, а сам маг грозным коршуном посмотрел прямо мне в глаза, нахмурив брови.

— Ты ведь не стоял на Чёрной переправе, Рейн, — злобно прошипел он. — Ты не стоял, тебя там не было. А я был. И до сих пор всё прекрасно помню. Как рыцари Белых Храмовников закрепились на правом броду. Как они стояли до самой темноты, удерживая переправу и раз за разом отбивая атаки. Копья, стрелы, пули, всё летело в них, а их белые плащи покраснели от крови. И когда эти… — он с ненавистью посмотрел на агитатора, — твари поняли, что не смогут прорвать оборону, тогда они бросили в бой чернокнижников. Уж не знаю, что еретики там призвали, но это существо пировало всю ночь. Я слышал, Рейн, слышал, как оно выдирало из солдат души. На том берегу слышал, сквозь шум реки и вопли командиров. И ни Тьмы мы с ним не могли сделать, ни Тьмы. Пока оно само не напировалось и не ушло. И тела я потом видел. Почерневшие, обугленные, без капли крови. Так что не говори мне о ереси, ты, флегматичный и чванливый идиот, сидящий на своём нейтралитете, как собака на заборе. Я видел, как выглядит ересь. Как выглядит чёрная магия и сгоревшее Писание. И поэтому да, я, амалит, буду делать всё, чтобы подправить замысел Создателя. И чтобы Чёрная переправа никогда не повторилась.

— Я… — я запнулся, поражённый напором до того тихого и тактичного мага. — Я не знал…

— И правильно, — согласился Эдвин. — Лучше тебе не знать.

Я чувствовал себя виноватым. Привыкши держаться от мирских разборок в стороне и смотреть на всю эту политическую суету свысока, я и подумать не мог, что тем самым смогу задеть чью-то веру. О том, насколько сильно я разозлил Эдвина свидетельствовало хотя бы то, что он впервые обратился ко мне по имени.

— Ладно, — лицо мага медленно разгладилось. — Вы действительно не могли знать, а я не рассказывал. Будем считать, что инцидент исчерпан.

— А вот и не исчерпан, — вновь влез в разговор сапожник, рывком ставя ногу Кэт на землю. — Я так-то тоже на Чёрной переправе был. На другом бережку. Так что шли бы вы отсюда нахрен, ваши сиятельства, вместе со своей ересью. Подобру-поздорову. Пока я топор из-под прилавка не достал…

***

— Кстати, насчёт замысла, — окликнул я мага, когда мы уже выезжали из Першунга.

После небольшого инцидента с сапожником всё прошло относительно гладко. Вернувшись в трактир, мы подумали, что не стоит лишний раз испытывать удачу, закупились провизий в дорогу и были таковы. Очень не хотелось узнавать, насколько сильно сапожник не любит своих бывших противников и станет ли кликать Псов Революции. Так что ещё до захода солнца мы были уже на противоположной стороне города, проезжая мимо караула стражи, настолько невнимательного, насколько был и его брат-близнец.