После обеда погода переменилась. И не в нашу пользу. Разошёлся ветер, завывая, словно гунгарский волк, и так же по-людоедски заползая за воротник и стужа спину. Я то и дело ёрзал в седле, пытаясь поплотнее закутаться в куртку, но помогало слабо. Зима в Лирране в этом году была какой-то уж совсем холодной для здешних мест. Обычно обходилось даже без снега, а в этом году вон, белая пороша всю землю сплошняком засыпала, воланчиками кружится на ветру. Слава богу, что только на полпальца взяло, сапоги спасают. Иначе, воспаления лёгких было бы не миновать.

Мои спутники, в целом, чувствовали себя ничуть не лучше. Эдвин достал откуда-то из котомки широкую меховую шапку из меха северолиса, которого промыслово бьют в Суртуле, и тут же натянул её чуть ли не на самый нос. А Кэт просто уткнулась в широкий беличий мех своего воротника, надеясь отогреть хотя бы нос.

К вечеру, когда уже начало окончательно смеркаться, ветер разыгрался не на шутку, превратившись в настоящий ураган. Даже лошади встали, истерично ржа и вихляя вытянутыми мордами, стряхивая с глаз снег. Мы от них тоже не сильно отличались. Мелкая ледяная порош кнутом била в лицо, заставляя щуриться и прикрываться ладонями. Даже могучий еловый бор пригибался от ветра, словно стайка слуг при виде карсильского феодала.

В конце концов, было принято решение останавливаться на ночлег. Солнечного света уже почти не было видно, налетевшие тёмные тучи заглушили даже его догорающие остатки. Спешившись и взяв лошадей под уздцы, мы ещё с полчаса бродили по окрестностям, прежде чем нашли пригодную для стоянки поляну. Пока я привязывал коней к небольшой осинке, сиротливо косившейся на её краю, Эдвин сделал несколько пасов руками. Тут же меня обдало жаром, а снег вокруг мага начал потихоньку таять, пропитывая чёрную землю влагой. Но всё же, это было лучше, чем разводить костёр на голом ветру.

Впрочем, с костром Эдвин тоже подсобил. Поняв, что в такой пурге искать хворост — не самая лучшая затея, он вновь замахал руками и уже через секунду в центре идеально ровной проталины весело горел магический огонь, чья искра сорвалась с ладони волшебника.

Невидимый купол, сомкнувшийся над нашими головами, надёжно прикрывал от холода. Морозный ветер, пришедший откуда-то с востока, с самых вершин Краесветных гор, лишь с подвыванием облизывал неприступные магические стены и мчался дальше, на запад, чтобы разбиться о каменные зубцы гномьих твердынь. Мы все порядком продрогли и первую четверть часа дрожа сидели у волшебного огня, отогревая негнущиеся сухие руки. Лишь позже, когда пламя порядком натопило импровизированную теплицу, я лениво стянул с себя куртку, оставшись в одном жилете и почувствовал, как жар подступает к лицу, прорываясь румянцем на щеках.

Остальные были примерно в том же состоянии.

— А раньше так нельзя было сделать? — язвительно спросил я, засовывая руку в котомку. Там у меня лежала предусмотрительно купленная ещё в Першунге бутылка портвейна, которую я как раз собирался пустить в ход.

— Длительные по времени заклинания высасывают достаточно много сил, — с ленцой отозвался маг, сбрасывая с плеч свой заячий тулуп. — Не столько единоразово, как огненный дождь или заклинание исцеления, сколько медленно и неторопливо. Словно ручеёк вытекает. Так что к утру я проснусь с синяками под глазами и до обеда буду клевать носом.

— Молочка может? — сочувственно протянула Кэт.

— Поможет не сильно, да и нет его у нас, — ответил маг. — Ты же позавчера последнюю плошку вылакала.

Кэт скромно потупилась, признавая вину. В тот день они с Эдвином как раз разучивали какое-то хитроумное заклинание, от которого девушку ещё с два часа мутило.

— Я бы больше предпочёл чего-нибудь такого, — Эдвин кивнул на бутылку в моих руках. — И согреет лучше, и спать буду крепче. А заодно и солонинки, если осталась.

Кэт с готовностью дёрнулась к поклаже, где у нас лежал весь провиант. Распряженные лошади, разомлевшие от тепла, довольно похрапывали в стороне и не обратили на девушку никакого внимания. Я усмехнулся и, сделав глоток, передал бутылку магу. Тот с готовностью принял её и тоже приложился к узкому вычурному горлышку.

— А как же бурмаркское?

— Да вы что, молодой человек! — с искренним возмущением замахал на меня руками Эдвин. — Путать дар Создателя с яичницей. Это же Зейские виноградники, семилетняя выдержка. Его только в Жертвенность и пить, и то по рюмкам. Такое золото…

Я в открытую рассмеялся, принимая от него бутылку обратно. Кэт протянула мне кусок солёного мяса, который я с благодарностью принял и даже было протянул в ответ портвейн, но мастер строго покачал головой, глядя мне в глаза. Что же, пусть так, ему виднее. Нам больше достанется.

Ещё минут десять мы тихо млели, вместо слов едва вытягивая из себя тихие вздохи и стоны, разогреваясь скромным перекусом да передавая из рук в руки бутылку. Посмотрев на красный нос Кэт, Эдвин даже ей разрешил попробовать, но судя по перекошенному лицу девушки, понравилось ей не сильно.

Ничего, дело молодое.

— Кстати говоря, — потянулся я, — а что вы там насчёт плакальщицы говорили?

Мне было не столько интересно, сколько скучно. Хотелось немного скрасить вечер если не увлекательной историей, то хотя бы деревенской байкой. Тем более, что алкоголь в тепле уже начал потихоньку всасываться, и на меня напало несвойственное мне благодушие.