Шрифт:
И я понял, что не хочу её обманывать, но рассказать правду было бы опрометчивым поступком.
– В тот момент мне стало понятно, что очень мало уделяю тебе времени. И что Творцу не требуются мои молитвы, ему нужны мои дела, и если рядом будет несчастлива моя жена, то и дела мои так и останутся песком, который унесёт ветер времени.
– я нёс эту чушь вдохновенно и с придыханием.
Но глубоко внутри у меня рождалось понимание, что ответственен за эту, по сути своей, девочку, что ничего в этом мире и не видела.
Мы ещё поговорили о всяких пустяках, и, нежно поцеловав Элли в щёчку, пошёл спать.
Глава третья
Мне снилось, что лечу над Москвой. Я это отчётливо сознавал.
И с высоты птичьего полета летая над городом, наблюдал за людьми. Они виделись мне крохотными муравьями, а лошадки и тележки были маленькие и смешные. Казалось, что все вокруг является чистой и незамутнённой сказкой.
На такой высоте не было видно грязных улиц и потрескавшихся фасадов, не было нищих и пропойц, вонючих рынков и смрадных переулков.
Всё было маленькое и кукольное, а сам город напоминал муравейник которые жил своей муравьиной жизнью, и подчинялся своим муравьиным законам.
Но после пристального наблюдения, я увидел крошечные огоньки, что ползли по «венам» этого города, а некоторые не двигались, но я откуда-то знал, что все огоньки живые.
И это не просто огоньки, это маленькие искорки магического дара, что находится в людях.
Меня тянуло к этим огонькам, мне хотелось их всех забрать себе, сберечь, не дать пропасть во всё пожирающей пустоте это мира. Мира жадного, холодного и пустого, что сам хочет обогреться за счёт этих огоньков.
И меня бросал ветер из стороны в сторону, не давал спуститься вниз к огонькам. И я всё больше и больше замерзал в этой борьбе.
Я чувствовал, как этот Мир пытается поглотить меня…
Когда проснулся, была ещё ночь. Она дышала своими звуками и прохладой. Явственно слышались перестук колес, цоканье подкованных копыт, выдающих по брусчатки сонную чечётку.
Шарканье метлы дворника по мостовой, где-то далеко лаяли и завывали собаки.
Вчера сон меня одолел быстро, оглушив усталостью и огромным количеством впечатлений.
Вернувшись после общения с Элли, умылся, снял этот чертов корсет и, забравшись под балдахин, провалился в глубокий сон.
«Странно, почему мы не делим ложе с супругой? Я, конечно, понимаю, травма спины и всякие сопутствующие моральные комплексы, но может быть, прикосновениями к теплу тела своей законной супруги мог бы и разжечь огонь в чреслах...» - размышляя, выполнял разминочный комплекс Светлого Двора, конечно, не весь, только то, что не нагружало травмированную спину.
«Ну и ладно, травма эта поправимая, просто надо восстановить деформированную ветку нервов, и мы ещё поборемся за продолжение нашего рода», – перетекая из одной стойки упражнений в другую, ободрял себя и, при этом старательно раздувая свой внутренний источник и направляя лёгкие блики магии в тёмные пятна своей покорёженной ауры.
«Конечно, очень смущает наше кровное родство с Елизаветой, но мне известен интересный ритуальчик, который нам поможет этот момент упразднить!» – и с такими оптимистичными мыслями и выполнял утренний моцион.
26 апреля 1891 года.
Москва. Кремль. Чудов монастырь. Храм в честь Чуда Архангела Михаила.
Утро у Его Императорского Высочества, Великого князя Сергея Александровича, начиналось в 6.30 утра. Он вставал, выполнял гигиенические процедуры и шёл слушать молитвенное правило в домовую церковь, а если здоровье не позволяло, то читал молитвы, сидя в своей опочивальне.
После приёма духовной пищи, шёл принимать пищу телесную, то есть завтракать, и конечно кушал только то что дозволял церковный устав этого дня.
На этих завтраках он общался со своей супругой, которая иногда, если позволяло здоровье, присоединялась к его трапезе.
А если была значимая дата или значимый церковный праздник, то вместо завтрака шёл в церковь и молился на литургии, а после неё пил лёгкий чай и отдыхал до обеда, так как покалеченная в детстве спина начинала его сильно беспокоить.
Отдохнув и пообедав,устраивал себе небольшой моцион в виде прогулки. И после начинал заниматься делами службы, ему порученной.
Всё прекрасно и очень правильно...
Но!
«Когда, скажите мне! Когда заниматься делами?! Я во дворцах не мог находиться только потому, что они вообще никуда не спешат и ничего делать не хотят! И здесь опять я попал в эту паутину!» - разорялся я мысленно, стоя на Праздничной литургии.
Сегодня был большой Праздник, и все стояли с какими-то ветками в руках (кажется, верба), мне тоже торжественно сунули в руку этот религиозный символ. В голове мелькало название этого праздника, но мне было скучно размышлять об этих вещах, и я отмёл их как не существенные.