Его излюбленной тактикой всегда было держать чуть на расстоянии, сводить с ума нехваткой прикосновений.

Теперь он тоже позволял себе наслаждаться ими, чувствовать так полно, что становилось решительно всё равно, постель, ковёр или кухонный стол.

Проехавшись по этому самому ковру лопатками, я привычно обхватила его за спину, привлекая ближе, но не сковывая движения.

Потолок над головой качнулся, а потом всё ушло на второй, пятый, десятый план, – всё, кроме ощущения его во мне.

За пролетевшую как одна неделя долгую и насыщенную зиму мы успели заново привыкнуть и ласкать друг друга неспешно и долго, и срываться вот так, едва почуяв подходящую возможность.

Когда Кайл немного, но сбился с ритма, у меня так знакомо и восхитительно перехватило дыхание. Ослепительная легкость и невыносимо долгий момент. Жгучее нетерпение и отчаянное сожаление о том, что все это не может длиться вечно.

Его имя рвалось с губ само, и эта несдержанность окончательно отрывала от реальности, вынуждала хвататься за него так же отчаянно, как он хватался за меня.

Это ни с чем несравнимое, до тончайших оттенков знакомое, но все равно неизбежно новое удовольствие не могла омрачить даже мысль о том, что мы теперь лежали там же, где совсем недавно прыгала дохлая жаба.

После этой, – как обычно, бесподобной, – вспышки хотелось смеяться. Было легко и хорошо.

По-прежнему лежащая на столе Эмери источала в мой адрес настолько чистую и первоклассную ненависть, что от неё становилось ещё веселее.

Пристроив затылок Кайлу на живот, я окинула её расфокусированным взглядом, а потом немного запрокинула голову, чтобы увидеть хотя бы его профиль.

– Знаешь, я придумала. Скажу ей, что не позволю тебе держать её в доме, если она будет продолжать в том же духе.

– Она тебе не поверит, – устало, но очень довольно улыбнувшись, он переложил ладонь мне на грудь.

– Интересно. Почему?

– Я же позволяю тебе держать в доме Гаспара.

Фыркнув в знак сомнения, потому что слова всё ещё подбирались с трудом, я устроилась под его рукой удобнее.

– Без него мы сдохнем с голоду.

– А без неё – от скуки.

– Ты опять её защищаешь, – я несильно, но толкнула его в бедро.

Кайл тихо засмеялся, и этот смех отозвался под рёбрами волной мягкого тепла.

Мог ли он и правда усомниться в том, что нужен мне?

Не то чтобы я всерьёз думала об этом, но сама идея казалась мне бредовой.

Он совсем не сильно, но сжал пальцы, и у меня сорвался короткий резкий вздох.

Сколько бы раз и как ни было, всё равно казалось мало.

И невыносимо быстро.

– Нужен нормальный дом. Так жить нельзя, – словно отзываясь на мои мысли, он потянул меня выше, переложил себе на плечо, но руку с груди не убрал.

Зато положил мне на живот вторую.

Я глубоко и медленно выдохнула, давая ему прочувствовать движение, сопровождающее этот вздох.

– Я займусь этим, когда ты уедешь.

Этот дом, который я же первая назвала курятником, мы изначально воспринимали как вынужденную и краткосрочную меру, но за зиму так и не нашли времени, чтобы подумать о переезде.

Слишком много дел оказалось у новоиспеченного командира.

Слишком много хлопот находилось каждый день, потому что я и правда отвыкла жить не одна.

– Я думал, ты поедешь со мной.

– А я думала, что ты возьмёшь Гаспара.

Я распласталась на нём удобнее и снова повернулась в попытке поймать его взгляд.

Строго говоря, брать с собой кого бы то ни было выезжающему с инспекцией командиру было необязательно. Даже в каком-то смысле не рекомендовалось, – чтобы не задерживаться в пути и никого не искушать на попытки тайком передать ему через сопровождающего характерно увесистый кошель, как это было заведено при старом Совете и прежнем Мастере.

Впрочем, задерживаться командир Нильсон и так не стал бы.

Что бы он ни говорил и сколь бы едко ни иронизировал над происходящим, я чувствовала, что ему здесь нравится.

Статус члена Совета и все прилагающиеся к нему возможности и привилегии. Влияние, которым он уже начал обзаводиться. Пока внутри организации, но дальше – больше.

– Я пока не решил.

Ещё один тихий смешок заставил меня немного приподняться, опираясь на локоть.

– Ты все-таки напрашиваешься на взятку.