Кайл ещё не смеялся, но явно был близок к этому.

– Мне казалось, вы достигли некоторого взаимопонимания.

По всей видимости, он догадывался, что всё перечисленное в совокупности начинает всерьёз пугать меня.

Не хотелось, чтобы он видел на моём лице растерянность, поэтому тему требовалось срочно перевести.

– Он что, правда притащил это на экзамен?

– На теоретическую часть.

Я посмотрела в сторону гостиной снова, и, смирившись, наконец, с тем, что это не шутка, покачала головой.

– Почему ты это позволил?

– Потому что это было забавно.

– Командир Кирби употребил слово «смешно».

– Можно сказать и так.

Гаспар был принят на обучение в виде эксперимента и исключения, и экзамен тоже сдавал в особом порядке.

После нашего триумфального возвращения с Севера, он, наконец, получил право заниматься не только со мной, но и со всеми прочими наставниками.

Временами это предполагало для него пребывание в одном классе с детьми, но, как ни странно, вместо того, чтобы раздражаться из-за этого, он был едва ли не горд. Маленькие приняли его как пример тому, что учиться интересно и не стыдно, а мне то и дело сообщали, что он не только делает успехи, но и самим фактом своего присутствия поддерживает должную дисциплину.

Все эти обстоятельства не мешали тому, что экзамен у него всё же принимали как положено – Совет в полном составе во главе с Мастером.

Право остаться и стать частью организации нужно было заработать, и в этом Гаспару тоже пришлось сложнее, чем многим другим. Вместо того, чтобы толкаться во дворе или в коридоре с другими курсантами, он был один, и всё внимание было приковано только к нему.

Будучи его наставником, присутствовать на экзамене я не могла по правилам, и потому новость о том, что он красиво появился на сдаче с воскрешенной жабой, стала для меня сюрпризом.

С одной стороны, это в самом деле как нельзя лучше демонстрировало приобретенные им навыки, потому что жаба была почти совершенна – она двигалась, хотя и чуть медленнее, чем живая, прыгала и слушалась его приказов.

С другой же стороны… Такого Совет, насколько мне было известно, еще не видел.

Петти тем временем наконец изловчилась и, подкравшись к жабе, бережно взяла ту в ладони. Мгновение спустя она изумлённо ойкнула, роняя её. Жаба завалилась на бок и замерла.

В моём сердце затеплилась было надежда, но тварь неловко перекатилась на бок и кое-как снова уселась перед камином.

Девочка моргнула, а потом уставилась на довольного Гаспара, как на бога.

После Новолетия, проведенного у Лагардов, она вернулась другой. В ней появилась какая-то новая, несвойственная ей прежде уверенность, а мне она передала письмо от Даниэлы.

– Ты читала?

– Конечно, нет! – Петти вспыхнула. – Это же вам.

Она не солгала, хотя конверт и остался открытым.

Дани, первоклассная мастерица не только исправлять людям внешность, но и гадать, заглядывая в отдаленное будущее, писала о ее блестящих перспективах, и с каждой из них я была согласна.

Все еще немного смущаясь Кайла, – по привычке опасаясь дома, в котором живет мужчина, – она часто приходила к нам после занятий по вечерам, но только когда дома была я.

Своего будущего коня она ждала с таким восторгом, что при виде Искры глаза у неё делались влажными, а пальцы начинали дрожать.

Воскрешенная Гаспаром жаба произвела на младших настоящий фурор, но именно Петти не постеснялась усомниться и потребовать от него доказательств тому, что та действительно мертва, а он не разыграл Совет, принеся самую обычную живую гадину.

Теперь она во всем убедилась, а я предпочла развернуться обратно к Кайлу.

– Ты разрешаешь ему воскрешать жаб и приносить их на экзамен. Я скорее съем свою шляпу, чем поверю, что еще не начали шептаться о том, что он откровенно пользуется покровительством одного из членов Совета.

Строго говоря, до определенной степени так оно и было. Мало того, что Кайл учил его фехтовать, так еще и поселил в своей гостиной.

Статус моего случайного любовника и ученика радикально отличался от статуса подопечного командира оперативной части, но сплетен и без того было много.

Кто-то счел Нильсона безумцем или святым.

Кто-то посчитал себя обязанным развеять его неведение, и в конечном итоге мы вместе насчитали не меньше двух десятков версий того, как хитро я использовала его, чтобы пролоббировать место при Совете своему мальчишке.

Среди большинства он все же снискал таким подходом уважение, и это было бы даже хорошо, не будь ему самому решительно все равно.

Но на Гаспаре и его будущем подобное могло сказаться. Я не хотела, чтобы ему пришлось еще долгие годы доказывать, что он многого стоит сам.