– Ну и что это было?

– Ты же хотела увидеть какую-нибудь нечисть моими глазами.

Он пожал плечами, сохранив при этом отстраненное выражение лица, и я все-таки положила руки ему на плечи, прикоснулась первой.

– Что и зачем ты ему наговорил?

Фразу про деликатное положение можно было трактовать более чем двояко, и пытаясь вообразить себе реакцию Йонаса, я с трудом сдерживалась от смеха.

– Пусть понервничает.

Кайл привлёк меня ближе, быстро коснулся губами губ.

За восемь дней безумия, прерывавшегося лишь ради короткого сна, мы не просто заново привыкли друг к другу.

Теперь предстояло привыкать быть сдержаннее. Хотя бы в первые недели, пока новость о том, что мы не просто вместе, а давно женаты, не перестанет всех волновать.

– Это жестоко.

– Он знал, что Фьельден не пройдет ему даром.

– Даже я не думала, что ты обойдешься с ним настолько бесчеловечно.

Мы всё-таки рассмеялись вместе, а потом ладонь Кайла опустилась с мой талии ниже.

– Почему мы раньше так не делали?

Я в самом деле не думала, что он захочет и сможет позволить мне, – или кому-нибудь другому, – подобное. Смотреть своими глазами.

– Потому что это действительно стоило увидеть.

– А что ещё?

Я помнила про деревянную шкатулку и о том, как Кайл смотрел на нее.

Как на вещь, в получении которой не сомневался, но вместе с тем не думал, что это будет так легко.

Неужели то, ради чего он вообще ввязался во все это?

– Маленькое, но приятное дополнение, – не выпуская меня из рук, он шагнул назад, чтобы достать ту самую шкатулку из кармана плаща.

На деле она оказалась больше, чем мне показалось через восприятие Кайла, а вырезанный на дереве орнамент был выполнен со смыслом. Красивая и изящная вязь, которая наносится для сохранности содержимого.

– Что там?

– Открой, – Кайл пожал плечами и всё-таки отступил на шаг.

Как будто оставил меня с этой шкатулкой наедине.

Откидывая крышку, я готова была к чему угодно. К ещё одному вкрадчивому или сиплому голосу сущности, живущей внутри. К дарственной надписи, которая всё прояснит. К красивой закладке для Эмери.

Но в шкатулке лежал серебряный браслет-змейка с чёрными бриллиантовыми глазами и моё обручальное кольцо.

Широкий луч жидкого, холодного, но омерзительно яркого мартовского солнца упал на стол. Прямиком на сидящую на нём огромную жабу.

Петти наклонилась, уперевшись ладонями в колени, и повернула голову, чтобы заглянуть ей в морду и рассмотреть как следует.

– Нет. Ты меня разыгрываешь.

– И в мыслях не было! – склонившийся над столом с другой стороны Гаспар бросил на неё выразительный взгляд.

В нём читалось всё разом, – и обида, и печаль, и возмущение тем, что его посмели заподозрить в подобной лжи.

Петти посмотрела на него в ответ, подозрительно щурясь.

– Но она скачет.

– Да. Так и должно быть.

Словно в подтверждение его слов, жаба оттолкнулась от стола и перепрыгнула на противоположную его сторону.

Она угодила прямиком на лежащую там книгу, и в комнате раздалась такая брань, что щеки девочки заметно порозовели.

Жаба мгновенно, как будто обожгла лапы, скатилась на пол и на этот раз прыгнула к камину, едва не врезавшись в полете в мой сапог.

Приземлившись на ковер, она замерла, дезориентированная, и пошатнулась.

Поглядев на нее, я повернулась к Кайлу:

– Это отвратительно.

– Ты собираешься ругать его за то, что когда-то делала сама? – он вскинул бровь, загоняя меня в угол одной только формулировкой вопроса, и я предпочла вовсе на него не отвечать.

Гаспар вскинул голову, посмотрел сначала на него, потом на меня, а после улыбнулся:

– А по-моему она очаровательна. Нужно придумать ей имя.

– Сделай это, и отправишься жить в амбар, – Кайл ответил, прежде чем я успела раскрыть рот, и за это я была ему даже признательна.

Равно как и за то, что он взял меня за локоть и увлек в смежную комнату. Маленькую столовую, по совместительству кухню.

Отсюда было хорошо видно, как Гаспар и Петти вдвоем бросились за жабой. Как будто им обоим было по четырнадцать лет.

– Эта сука ругается как матрос. Ты можешь что-то сделать с этим? – я спросила, не оборачиваясь, и затылком почувствовала усмешку Кайла.

– Запрети ей сама.

– Запретить твоей одержимой книге ругаться, когда детишки гоняются по дому за мёртвой жабой? – я все-таки посмотрела на него, раздумывая, стоит ли добавить, что весь этот кошмар пугает мою беременную лошадь, хоть та и живёт в конюшне.