Кухня показалась пустынной, неуютной и холодной. Форточка была приоткрыта чуть больше, чем обычно. Бернард потрогал чайник на плите, бока которого оказались холодными, и чтобы побыстрее вскипятить воду, поставил электрический чайник. Заранее насыпал в маленький заварник необходимые травы. Сейчас можно сделать чай и покрепче. Ромашка, пустырник, что там ещё...

Юэн показался в проёме с обеспокоенным видом. Выглядел он так, будто вовсе не ложился — в повседневной одежде. Может, только недавно приехал или пожертвовал сном ради сочинительства. Бернард сел за стол и устало подпёр голову рукой.

— Вид у тебя неважный, — констатировал факт Юэн, подходя ближе. Бернард был с ним солидарен. Должно быть, выглядел он сейчас чуть свежее зомби. Взъерошенный, с мешками под глазами, нездоровым цветом лица и в мятой футболке. — Снова сны плохие снятся?

Бернард убрал руку от лица, приподнял голову и посмотрел на Юэна снизу вверх. Парень стоял близко, но их условно разделял уголок стола.

— Да, снова плохие сны, — с хрипом повторил Бернард. Голос отчего-то сел.

— А что снится? — спросил Юэн, преодолев условное препятствие в виде уголка.

Бернард увёл взгляд в сторону, чувствуя, как к горлу подкатил плотный ком, а к глазам подступили слёзы. Нет, он бы не заплакал, вспомнив о родителях, но то чувство, которое преследовало его во сне, когда он увидел их скелеты в обнимку, было очень пронизывающим, и от этого становилось буквально больно физически. Он невольно стиснул зубы.

Юэн медленно протянул руку и осторожно пригладил его взъерошенные у висков волосы. Это движение можно было сравнить с тем, как родитель успокаивающе гладит ребёнка, проснувшегося от кошмара посреди ночи. Бернард посмотрел ему в глаза, ожидая увидеть в них жалость, но там скорее плескалось сочувствие и понимание.

— Лес и пруд, — тихо сказал он, устало сомкнув веки.

Юэн ничего не ответил. Теперь он мягко приглаживал волосы, едва уловимо касаясь лица кончиками пальцев. Бернард чувствовал, как постепенно становится легче дышать и плохие образы уходят из головы. Он принимал эти прикосновения, даже когда успокоился, а Юэн медленно начал перебирать его волосы, потом нежно провёл вдоль скулы большим пальцем, едва коснулся щеки. Бернард чуть склонил голову, ему захотелось уткнуться носом в тёплую ладонь.

Щёлкнул выключатель электрического чайника, и Бернард открыл глаза, встретившись взглядом с Юэном. Тот дружелюбно улыбнулся, как бы говоря этой улыбкой: «Все эти плохие сны — полнейшая ерунда, Берн».

— Чайник согрелся, — напомнил Юэн, убирая руку.

Бернард поднялся, всё ещё немного потерянный. Юэн отшатнулся.

«Да, ерунда», — подумал Бернард, доставая из навесного шкафчика свою большую зелёную кружку.

— Могу я тоже рассчитывать на порцию твоего снадобья? — спросил Юэн.

— Конечно, — ответил Бернард и достал с полки ещё одну кружку.

Они сели за стол. Юэн выглядел поразительно бодрым.

«Покажите мне эти бездонные источники, откуда он черпает энергию».

— А который час? — поинтересовался Бернард, машинально посмотрев на своё правое запястье. Привычка надевать часы исчезла, привычка смотреть на время — ещё нет.

— Около трёх часов, — ухмыльнулся Юэн.

Бернард ожидал услышать что-то такое, но всё равно удивился. Не своему пробуждению. Он часто просыпался в абсолютно разное время ночи. И когда просыпался думал только о том, есть ли смысл снова ложиться или можно заняться какими-нибудь делами. Его больше удивило, что Юэн выглядел так свежо и бодро, будто сейчас утро или день.

— Судя по всему, у тебя всплеск вдохновения, — предположил Бернард, делая глоток горячего чая. Получилось очень крепко, Юэну он добавил больше воды.

— Вроде того. Так много разных идей пришло после нашей поездки. Я будто весь горю изнутри уже сутки. Целый день только музыка и тексты в голове. Как переступил порог, сразу сел играть и не заметил, что просидел больше двух часов.

— Новые песни?

— Большинство из них не доделаны. Черновики. Но кое-что удалось придумать.

— Сыграй.

Юэн смотрел на Бернарда долгих секунды три.

— Ладно, но ты сам напросился.

Он вышел из кухни и меньше чем через минуту вернулся с акустической гитарой. Сел обратно на стул и отодвинулся от стола, чтобы было удобнее играть. Бернард подпёр голову рукой, вновь отмечая с какой изящностью пальцы Юэна обхватили гриф и легли на струны. Волнительно. Будто он сам сейчас собирался играть на публику, пусть и эта самая публика представляла собой одного человека.

Юэн посмотрел на Бернарда, мягко улыбнулся и начал играть. Было в его движениях рук что-то гипнотическое, что-то настолько завораживающее, что Бернард позабыл про травяной чай. Мелодия начиналась вроде бы энергично, но с ноткой какой-то щемящей грусти.