«Они верят в нее. Может и меня эта сила защитит?» — подумала беглянка, остановившись напротив жертвенника.

На необработанной плите девушка заметила вырезанный круг, а по разные стороны от него — изображения полумесяцев. Эарвен без труда поняла, что рисунки символизировали лунный цикл от молодой луны до старой. Между деревом и алтарем стояла деревянная фигура идола — обнаженной женщины, протянувшей руки к Эарвен в приглашающем к алтарю жесте. Ладони смотрели вверх. Разглядеть больше мешало слабое освещение сумерек, но не было в этом месте никакого изыска. Место поклонения неведомому божеству было собрано грубо, руками самих мещан. Слухи говорили, что есть в лесу тайная тропа, которая ведет к Хозяйке. А если ведет, так, значит, и выведет обратно.

Эарвен подняла глаза вверх, оценивая древо за алтарем. Ее помыслы были очень просты. Там было достаточно высоко, чтобы переждать ночь, а около алтаря ее смогут найти внезапные посетители, если забредут сюда до утра.

В животе у Эарвен заурчало, и девушка снова вспомнила о доме. Еще утром, она мечтала о том, что покинет замок и весь вечер проведет в объятиях сына купца, которого полюбила. Пусть даже не в тепле и в дали от дома, но вместе. Эарвен представляла себе улыбки и тепло, стоящие всех лишений, но никак не одинокую ночь в лесу, полном страха, чудовищ и мертвецов. И Арно не узнает, пока не станет уже поздно. Это был глупый побег, но ей так хотелось спасти свою любовь…

Тревоги сгущались над Илиэндэль. Они не отпускали сердце матери, чьих детей поглотил проклятый лес. Вдовствующая графиня провела в своих покоях весь день, часто поглядывая в окно и ожидая возвращения в замок обоих своих детей. Обычно помогавшие ей унять тревоги пальцы и вышивка тоже никак не спасли. Они были отложены почти сразу же, после десятка неудачных попыток сделать хоть что-то, продолжив узор. Но мысли матери не могли сосредоточиться ни на чем, кроме желания поскорее увидеть своих детей. Только тогда бы она почувствовала облегчение. Но Иенмар и его свита все не возвращались.

Время текло очень медленно, поэтому прожитый день стал для ожидающей эльфийки пыткой.

С приближением заката зловещее чувство ужаса глубже проникало в Илиэндэль, опасавшуюся самого страшного, что могло произойти с ее детьми. Это чувство довлело над ней и, казалось, постепенно сводило с ума. К вечеру Илиэндэль уже не могла остаться на месте, предпочтя своим покоям замковую стену с видом на простирающийся за предместьями лес. Хотя бы так она мысленно была со своими детьми. Эльфийка смотрела на пустую дорогу более часа, ожидая там хоть какого-то движения. От страха у нее сводило живот и дрожали пальцы, а сердце тревожно трепыхалось внутри. Уговоры слуг графиня пропускала мимо ушей, приказав лишь вынести ей накидку потеплее.

Она дождется. Обязательно дождется.

Затем миновал и закат. Когда последние остатки дня истаяли с лучами скрывшегося за горизонтом солнца, над миром зависли страшные душные сумерки, принесшие с собой новые страхи и боль.

Замок был тих, будто замер в ожидании чего-то, вместе с обеспокоенной матерью. Чуткий слух Илиэндэль в этот час оказался проклятием. Она услышала в дали звонкую волчью песнь, доносящуюся из зловещего леса, но даже не решилась представить что же происходило сейчас там. Если это чудовище, и оно еще было живо, а ее дети не вернулись…

Нет. Она дождется. Илиэндэль не хотела об этом размышлять. Не хотела верить, что одной просьбой погубила сразу двоих своих отпрысков, когда могла бы уберечь одного. Эльфийка могла бы уберечь их обоих, если бы лучше приглядывала за Эарвен. Даже колкие слова Иенмара, сказанные перед отбытием, не приносили ей столько страшных мыслей, сколько Илиэндэль сама в себя вложила с момента пропажи дочери. Если бы она могла, эльфийка принесла бы в жертву чудовищу саму себя, ради них, чтобы Зверь, который терзает Маэлинн, покинул их навсегда. Но крепкие стены укрывали ее, а дети были снаружи, блуждали у самого логова.

Так некстати сейчас промелькнули мысли о безучастности супруги ее сына в этих событиях, что эльфийка чуть не нашла жертву для своего взвинченного состояния. Но вовремя эльфийка себя остановила, сдержав от поспешных действий. В конце концов, ведь она сама отстранилась от Ариандэ и игнорировала любую возможность поддержать друг друга, когда заперлась в своих покоях. Хотя, по мнению Илиэндэль, сейчас на ее месте должна была бы стоять и беспокоиться именно супруга. А та даже не встретила мужа и, казалось, вовсе не интересовалась судьбой Иенмара или его сестры, с которой в последнее время сблизилась.

Возможно, молодая Ариандэ, в силу своих юности и характера, чувствовала себя одинокой в новой семье и не решалась лишний раз никого беспокоить, проявляя крайнюю кротость и чуткость. У них должно было быть много общего, ведь Илиэндэль все чувствовала чуждость человеческому миру, будучи оторванной от дома и соплеменников и являясь женщиной другой расы. Однако, вместо того, чтобы сблизить сейчас двух женщин, одиночество каждой лишь разводило их все дальше.

Впрочем, мысли об Ариандэ в голове Илиэндэль оборвались довольно резко.