— Да об чём спрашивать-то? Об чём спрашивать? Подумаешь диво — сороку увидала.

— Но у неё лисий хвост! — Зося не собиралась сдаваться. — И не сорока это! Вы её иначе назвали… Кажется — курнеля?

— Вот прилипала! — Филонида Паисьевна задёрнула тоненькую занавеску и поманила Зосю от окна. — Поди поешь лучше, вся картоха цела. И компота, компота попей. В нём — польза!

— Что за курнеля? — Петька тут же сунулся посмотреть и разочарованно выдохнул. — Там кроме сороки никого нет.

— Ты её хвост видишь?

— Ну, вижу. И что?

— Он рыжий! Лисий!

— Чего? Зоська, хорош прикалываться, ну!

— Ничего я не прикалываюсь! — Зося носом прижалась к стеклу, но двор оказался пустым, странная птица куда-то пропала. — У сороки был лисий хвост! Я видела! Видела его!

— Ага, ага. И заячьи уши. Разыграли нас, да?

— Вас, знатоков, разыграешь. — в голосе бабки Филониды промелькнуло облегчение. — Вы же ученый народ, фольклор собираете, должны всё про всех знать.

— Вот мы и приехали к вам за знаниями! — улыбнулся ей Петька. — Корнеич вас так нахваливал! Так нахваливал!

— Что ж вам рассказать-то? — Филонида Паисьевна прошла к подпирающей стену лавке и, пошарив под ней, извлекла туесок с разноцветными клубками. Рядом с ними помещалось начатое полотно простенького вязания и две деревянные спицы.

— Вы как, записывать станете или просто запоминать?

— Записывать. На диктофон. — Петька кивнул девчонкам и, вытащив сотовый, принялся возиться с настройкой.

Филонида Паисьевна тем временем принялась вывязывать несложный узор и негромко заговорила:

— С нами-то рядом много кто проживает. Чаще — равнодушные, но бывает, что и опасные. Вот, к примеру, теперь у нас июнь. Скоро Троица, за ней — русалии. Самое время для их чудачеств и шалостей. Да только их веселье — человеку во зло идёт. Потому и стараемся оберечься. А в лес идём — относ несём. Чтобы задобрить неведомых соседей своих. А сработает то или нет — уверенности нету. Это уж как они захотят…

— А курнеля? — не выдержала, встряла с вопросом Зося. — Она — злая?

— Далась тебе эта курнеля! — поцокала языком бабка. — Равнодушная она. Все они равнодушные. Но только до поры.

— А почему у неё лисий хвост?

— Потому как пярэварацень. Оборотень то есть. Было время — то сорокой летала, то лисицей бегала. Пока заклятьем не пришибло. С тех пор половинчатой и живёт. Тело птичье, а хвост звериный.

— А кто её так? Ну, пришиб?

— Может вядзьмак, может — вядзьмарка.

— Ведьма?

— Ведьма. Не поладили меж собой, не поделили что-то, вот и пошла вражда.

— Значит, курнеля была человеком? — ахнула Зося, вызывав негромкое хихиканье близняшек.

— Может и была. Могла обращаться. Пока под руку врагине не попалась.

— Крутота!.. — присвистнул Петька. — Такой инфы у нас еще не было. Я прям проникся. Чуть не поверил. Честно-честно.

— От твоей веры ничего не изменится. Разве что сам чуток поумнеешь. А те как были, так и дальше останутся. Былички не на пустом месте слагали.

— Если они рядом, то почему не показываются? Почему не выходят на контакт?

— А зачем? Мы для них вроде муравьёв или мух. Пустое место. Если только сами позовём — словом или действием, тогда откликнутся. И то не всегда. Чего вы всё хихикаете? — бабка неодобрительно посмотрела на развеселившихся сестёр.

— Потому что смешно, — близняшки переглянулись и снова фыркнули. — Они вроде есть, только не показываются. И потому их никто не видел. Доказательств — ноль.

— Я видела! Только что! Курнелю! — Зося раскраснелась, увлеченная бабкиным рассказом. Она ни на минуту не усомнилась в словах Филониды Паисьевны. Поверила, что неведомый и необыкновенно заманчивый мир находится совсем рядом! И вознамерилась добыть хоть какие-нибудь доказательства его существования.

— Курнеля! Сорока с лисьим хвостом! — последовал новый взрыв смеха. — Хоть бы пострашнее что-то придумали.

Филонида Паисьевна нахмурилась, а снаружи грохнуло так, что на миг заложило уши, и стекло откликнулось жалобным дребезжанием.