Как интересно получается, я знаю слуг Степана и Федора, знаю хозяйку Светлану Юрьевну, знаю, как зовут троих из четырех клопов, правда одного только по фамилии, а второго по прозвищу. Получается, что Петром может быть один из клопов, тот, чье имя не прозвучало, но это почти исключено, или им может быть невоспитанный одноглазый господин. Имени доктора я тоже не помню, но в его защиту скажу, что он его называл, я не запомнил. В том состоянии, в котором Жаров дотащил меня до лазарета, и я как меня зовут не помнил.

Так, разминая мозг совершенно никому не нужными рассуждениями, я дошел до бани. Хотя в саму баню Федор меня не пустил, он молча указал рукой на стоящую в середине комнаты железную ванну, наполненную исходящей паром водой. Я поморщился. Не очень-то я жалую всякие ванны, куда проще кадка, полил себя, намылил, смыл. А тут лежишь в воде мокнешь, варишься. И мылиться неудобно и смывать потом мыло все в ту же ванну.

Федор, словно прочитав мои мысли, подвинул к ванне деревянный приступок, поставил на него ковш и ведро, на широкий край ванны положил кусок ароматного белого мыла, а в ванну насыпал порошка.

— Лаванда, — скрипнул он. — Светлана Юрьевна приказала-с. Говорит успокаивает. А то ты нервничаешь должно быть, — он не хорошо хохотнул, смерил меня взглядом и отошел к двери, где и замер, глядя на меня, приглаживая густые седые бакенбарды, явно являющиеся его гордостью.

— Я мыться буду, — сказал я, намекая на открытую дверь и кивком головы указывая Федору на выход.

— Именно так, Ваша Светлость, будете-с, — легко согласился он.

— Голый!

— Конечно, Ваша Светлость, — он шагнул к двери и плотно ее закрыл. — Кто ж здравом уме-с в одежде моется.

— При тебе? — мой голос сорвался на писк. — Выйди-ка отсюда вон!

— Никак нельзя-с, Ваша Светлость. Никак-с нельзя-с. Приказ-с Светланы Юрьевны.

— Пошел вон! — рыкнул я, не на шутку закипая.

— Не могу-с, — усмехнулся Федор. — Приказ, есть приказ. Бить станете, мыться откажитесь, только себе хужее сделаете. Она силой вас в тазик запихнет и помыть прикажет. Вы, Ваша Светлость, раздевайтесь, мойтесь, я отвернусь.

— Слушай, Федор, а с чего ты ко мне все ваша светлость, да ваша светлость, обращаешься?

— Дак, а как еще? Мы первый раз герцога в доме принимаем. Графьев много было, помещиков без счета, даже пара князей была, а чтобы цельный герцог такое первый раз.

— Ошибаешься, Федор, я — граф. Граф Сонин.

— Как скажите, Ваша Светлость, как скажите. Граф-с, значит, граф-с. Вы мойтесь, мойтесь, я отвернусь.

И он отвернулся. И повернулся снова, едва услышал восторженный стон погружаемого в пахнущую цветами, горячу, немного обжигающую воду. А повернувшись уставился на меня и больше взгляда не отводил, сохраняя при этом каменное выражение лица.

Приказ значит. Хорошо. Чего она боится? Что я через окно убегу? И верст тридцать по снегу пешком, ночью, чтобы только до города добраться. А там что? Родителей спасать? Как? Что я могу? Паучков на полицейских натравлю? Не серьезно. И силой оружия тут не взять. Ни оружия, ни патронов, у меня нет, да и толку даже если бы были. Стоит лишь выстрел сделать, как в меня будет сделан десяток. Тут сила бесполезна, тут дипломатия нужна! И на свободе от меня может статься больше пользы будет. И эти странные люди, может быть мне чем помогут. Обещал же мужик в черном мундире и серой шинели помощь.

Но все это потом. Я отбросил все мысли, сосредоточившись на блаженстве, что дарила горячая вода. Мышцы расслабились, мысли наполнились радостью и сами собой перенесли меня в гимназию, где на бал по случаю завершения первого курса пришли девушки из соседнего городка. С одной из них я танцевал весь вечер и вернувшись на учебу осенью, даже пару раз встречался с ней. Ангелина имела великолепную внешность, полностью соответствующую ее имени.

Фантазии понесли меня далеко-далеко, и я уже представлял себя с Ангелиной не просто парой на балу, а мужем и женой. Конечно же со всеми вытекающими для брака последствиями.

Дед Федор хмыкнул от двери. Я приоткрыл глаза, глянул на него и закинув руки за голову, улыбнулся. И не подумаю стесняться, я мужчина, это естественно, а ты сам хотел остаться.

Живот отчаянно заурчал, и я понял, что готов променять все свои фантазии на тарелку простого лукового супа и кусок черного хлеба.

– Вылезай, вода остыла, - Дед Федор снова хмыкнул от двери.

— Располагайся, — Светлана Юрьевна кивком головы указала на крошечную комнату, через открытую дверь в которой была видна кровать и стоящий на ней мой мешок с весьма скромными пожитками. — Сегодня ты ночуешь здесь. Завтра утром ты переедешь еще раз. Туда, где будешь жить ближайшие три недели.