— Прошлых? — я лишь краешком сознания зацепил информацию по Данилину, а вот по родителям еще как. — Что происходит? Я ничего не понимаю.

— Назовем это так. Они были, есть и будут вашими родителями, но на время вам придется о них забыть. Вашими нынешними родителями станут герцоги Ольга и Александр Волошины. К сожалению, безвременно покинувшие этот мир. Вы, Глеб, сирота. Круглый сирота, если не считать одну странную особу, живущую сейчас за границей. Но сомнительно, что ее заинтересуют ваши долги. Да, Глеб, поздравляю вас, вы наследник огромного состояния долгов.

— Я ничего не понимаю! — мой голос сорвался на визг. — Ничего. Прошлые родители, новые... Какого черта здесь происходит. Что значит новые родители? Объясните! Пожалуйста!

— Я так понимаю, что Данилин вам естественно ничего не рассказал. Это в его духе. Светлана Юрьевна, я готов объяснить Глебу, что здесь происходит, но не хотите ли вы ответить мне, посвятил ли вас в свои далеко идущие планы наш общий друг Данилин?

— Да, Петр Андреевич. И, Петр Андреевич, нет. Я знаю ненамного больше, чем вы. И я готова взять на себя объяснения.

— Прошу, — Петр Андреевич, встал, уступив стул женщине.

— Глеб, что говорил вам Данилин?

— Что сделает мне новые документы. Что меня будут чем-то учить. Что он спрячет меня от тех, кто хочет навредить мне лично и всей моей семье в общем. И еще он говорил, что не даст и ломанного гроша за мою жизнь, если я с вами не поеду.

— Про жизнь не знаю, это вы с Данилиным решите, что сколько стоит, и как будет оплачиваться. Во всем остальном он сдержал свои слова. Учить вас буду я, и учеба ваша начнется завтра. Вашей физической подготовкой займется Петр Андреевич, — она оглянулась, Крестовский печально отвел взгляд, но поклонился. — Вы больше не граф Сонин. Вы теперь Герцог Волошин.

Перед моими глазами вновь закрутилась карусель разноцветных колец. Крестовский подскочил и сунул мне под нос пропитанную отвратительной жидкостью тряпку.

Я сел, прищурившись уставился на людей передо мной. Потенциальное герцогство казалось мне весьма увлекательной затеей. И, пусть я мало что понимал в происходящем, а точнее не понимал ничего, но поиграть в эту игру мне отчаянно захотелось. Тем более, что выбора у меня все равно не было.

Сбежать можно, меня не привязывают, за мной не следят. Наверняка заклинания защитные по периметру висят, но они снаружи защищают. Тридцать верст по снегу и бездорожью, только для того, чтобы сгинуть без еды и теплых вещей на холодных улицах города, или вновь попасть в руки Ласточкина.

Печальная перспектива, осложняющаяся несколькими вещами, например, теплыми, я могу украсть валенки, да и красть не придется, могу их просто взять, и тулуп забрать могу, вон у входа висит и шапку. однако валенки на босу ногу, а тулуп на нижнюю рубаху вряд ли спасут от лютых холодов в лесу. А вот и вторая вещь. Я вышел из дома и пошел... куда? В какую сторону? Где город? Да и в городе, если я туда доберусь, из всех полезных связей у меня только Витька Лизунов, но польза от него сомнительная.

А тут титул герцогский! Власть, пусть и номинальная, пусть и лишь благодаря титулу, но появиться могла. А вместе с властью и возможности. Пока не ясно какие, но какие-то да будут. И я был намерен ими воспользоваться.

— Волошин? — спросил я, растирая нос, пытаясь выдавить оттуда отвратительный резкий запах тряпки Крестовского. — Никогда не слышал о герцогах Волошиных.

— А я вам, Ваша Светлость, сейчас расскажу, — улыбнулась моя новая учительница, но улыбка ее мне не понравилась. Она была горькой.

Светлана Юрьевна говорила медленно, подолгу задумываясь, словно подбирая слова. По-мужски широко расставив ноги, уперев локти в бедра, сцепив ладони в замок, наклонившись ко мне, и неотрывно глядя мне в глаза. Голос ее мягок, нежен, ласков, он мог бы звучать колыбелью, мог бы убаюкать, унести далеко в страну полного счастья. Но каждое произнесенное ею слово тяжелым молотом вколачивало гвозди в крышку моего гроба.

Это не нравилось ни мне, ни ей. Я видел, как дергалась ее рука, стремясь сжать мою, чтобы хоть как-то поддержать, показать, что я не один. Но Светлана Юрьевна не деревенская девка, она воспитанная женщина, владеющая домом и штатом слуг, она не могла позволить себе такого поведения. К тому же она старше меня, да и вообще она мой воспитатель, и какое-то понятие о субординации должно сохраняться. И каждый раз, дернувшись было ко мне, она отдергивала руку, отстранялась, и наклонившись чуть ниже, приняв еще более мужскую позу, продолжала говорить.

И с каждым словом ее я все больше понимал, что ошибся. Ошибся, в том, что у меня появятся возможности, ошибся в том, что герцогский титул сам по себе что-то может. Не может, да и не мог никогда.

Герцоги Волошины вели свой род от не то немцев, не то австрияков с непроизносимой и совершенно не запоминаемой и не воспринимаемой на слух фамилией. Двести лет назад их предок не то сбежал с родины, не то перебрался к нам в поисках лучшей жизни. Светлана Юрьевна не знала, но собиралась узнать, чем таким он приглянулся царю, но тот пожаловал предку Волошиных титул и не абы какой, а герцогский.