Продолжали нормально себя чувствовать только освободившиеся невольники и властелин города, отступивший на несколько шагов, поближе к обелискам. Он внимательно наблюдал за распространением волн и снова расправил могучие плечи, после того как всё вокруг окончательно замерло.

Глядя на застывшую орду, повелитель ухмыльнулся, и в этот момент от продолжавших шептать рабов, начала расходиться седьмая волна.

Касаясь тел наложниц, резонансная волна, делала их кожу блёклой. При этом лоскуты цветного шёлка и драгоценные камни, вставленные в золотые украшения, тоже потускнели. На нежить волна повлияла намного сильнее. Замершие тела мертвяков, начали покрываться крохотными трещинками.

Заметив это, властелин удовлетворённо заулыбался, и только в тот момент, когда во все стороны начала расходиться восьмая волна, до него начало доходить, что всё пошло не по его плану.

Кожа наложниц покрылась такими же трещинками, как у нежити. А мертвяки начали усыхать и распадаться на куски. Увидев, что происходит с обитательницами его гарема, властелин взревел. Выкрикнув нечто похожее на проклятье, он поднял клинки, с явным намерением покарать того, с кем заключил словесный договор.

Но в тот миг, когда он сделал первый шаг к бывшему рабу, от шепчущих начала расходиться девятая волна. Она продолжила разрушать мёртвую и живую плоть, превращая всё в осыпающийся прах. Кроме этого, волна начала уничтожать зелень и покрывать трещинами ажурную конструкцию подвесных садов.

На властелина она тоже косвенно повлияла. Сделав первый шаг, он буквально увяз по щиколотку в плите. Попытался сделать второй шаг, но в результате его ноги засосало в камень по колено. Зарычав, он попытался вырваться, но чем больше дёргался, тем сильнее увязал.

В результате он провалился по пояс, при этом продолжая выкрикивать проклятья и махать светящимися клинками. В этот момент до властелина добралась десятая волна, и камень начал ещё сильнее его засасывать. Увязнув по грудь, краснокожий гигант не сдался и продолжил яростно барахтаться, в покрывшейся волнами плите.

Ну а когда его тело начало тонуть, он успел извернуться и воткнул вырвавшийся из глубины клинок в ближайший обелиск. Используя эфес как рычаг, властелин города смог вырвать тело из растекающейся массы, в которую превратилась каменная плита. Но в тот момент, когда он попытался взобраться по обелиску, до него добралась одиннадцатая волна.

Как только она коснулась обелиска, клинок сломался и краснокожий с головой ушёл под поверхность плиты. После того как он пошёл ко дну, во всклокоченной массе на миг появилась его рука, яростно размахивающая обломком потухшего клинка.

После исчезновения властелина, бывший невольник оглянулся и, задрав голову, почему-то посмотрел в нашу сторону.

Поймав его взгляд, я реально почувствовал, что синекожий смотрит прямо на меня. Лукаво ухмыльнувшись, он продолжил шептать вместе с остальными. И когда от рабов начала расходиться двенадцатая волна, я внезапно заметил, что с икринок, на которых мы стоим, начал облетать ржавый налёт.

Почуяв неладное, я одним движением закинул обомлевшую Гадюку на плечо и начал прыгать по ярусам, стремясь как можно быстрее спуститься вниз. Каждое яйцо было размером с большой арбуз. Изначально шершавая поверхность не позволяла по ней скользить, но чем сильнее облетала ржавчина, оголяя блестящую поверхность, тем неустойчиво я себя чувствовал во время приземления.

Совершив самый последний прыжок с трёхметровой высоты, я едва не выронил свою живую ношу. Поставив блондинку на плиту, я осмотрелся и снова встретился взглядом с бывшим рабом.

Продолжая шептать, морок из прошлого, каким-то образом легко определил моё местоположение и нагло ухмыльнулся. А когда от него начала распространяться тринадцатая волна, раб подмигнул мне и исчез вместе с остальными собратьями.

— Это чего такое было? — проговорила ошарашенная Гадюка.

В ответ я на неё шикнул и указал на искривляющую пространство волну, по какой-то причине продолжавшую расходиться, даже после прерывания трансляции морока.

Пройдя сквозь нашу плоть, волна не причинила никакого вреда. Сопровождающие её холодные мурашки, заставили вздрогнуть, а потом я почувствовал, как затылок начал покрываться инеем.

Среагировав на явную угрозу, я огляделся и тут же заметил, что расходящаяся всё дальше и дальше волна, после соприкосновения с поверхностью яиц, оставляет на них, не предвещающие ничего хорошего, ветвистые трещинки.

Покрывающаяся трещинами, икорная кладка начала трещать. И чем дальше распространялась потусторонняя волна, тем громче становилась какофония треска.

Метающийся взгляд Гадюки, скакал по кладкам икры.