Цзиньчан улыбнулся.

— Что же, я понял. Мы с Бяньфу сделаем всё, чтобы помочь вам, господин Ло.

___________________________________

[1] Высший орган управления.

[2] В 820 году

[3] «Безусловное процветание», 840–846 год.

[4]Слово «цзайсян» переводят как «канцлер», но поскольку их могло быть несколько, то это были скорее «члены высшего совета». Должность цзайсяна могла совмещаться с любой другой. Цзайсянами были главы трёх высших шэнов: шаншушэна, «министерства высших дел», канцелярии-мэньсяшэна и секретариата-чжуншушэна.

Дух неприятеля пришел в замешательство.

Обманный манёвр притворной заинтересованности одним

для достижения другого, запутывание хаотичными действиями

и «случайное» обнаружения собственной притворной слабости —

и вот он, благоприятный момент для внезапного нападения.

— Однако, — продолжил Цзиньчан после легкой паузы, — если что-то случится с кем-то из гостей, это же не навредит вам?

— Если меня отрядили спасти принца, я должен спасти именно принца. Можно, наверное, уговорить Сюй Хэйцзи вызвать подкрепление. Но стоит ли? Это увеличит толпу на празднике ещё на пятьдесят человек, а чему поможет? Будем логичны. Если кому-то надо избавиться от мешающего человека — как ему помешать, если неизвестно направление удара? Я буду оберегать принца и внимательно смотреть по сторонам.

Они распрощались. Ло ушёл, а Золотая Цикада ещё около получаса сидел на берегу, погруженный в мрачные раздумья. Потом ушел спать.

Наутро, где-то в час Змеи, Ван Шанси, Бо Миньюнь, Бяньфу и сонный Цзиньчан собрались к завтраку, во время которого учитель сообщил ученикам о готовящемся покушении на принца, о чем Цзиньчан уже знал, а вот Бяньфу выслушал новости с недовольным видом.

Сам Бяньфу грезил турниром, который определял судьбы, возносил героев и повергал в прах неудачников. В его глазах это был экзамен на зрелость, проверка на прочность, алхимия, где сталь воли превращалась в золото победы. И кто-то собирался использовать толчею и скопление народа на турнире для убийства? Сообщение учителя расстроило его.

А после, ближе к обеду, его расстроил и Цзиньчан. Сначала тот предложил другу прогуляться к Восточному рынку, где купил себе и Бяньфу два халата, приобрел и воинский пояс с навесными карманами. Пояс был очень красив: на коже отличной выделки выделялись тисненые узоры с дорогими серебряными заклепками. Бяньфу такой не захотел, сочтя его дурной роскошью.

Они пошли обратно, но Бяньфу неожиданно остановился. На прилавке, мимо которого они проходили, лежали пачки портретов: здесь был портрет выдающегося генерала Су Юлиня и первого красавца столицы Исинь Чэня, портреты первых красавиц города и рисунки с изображением битв прошлого, пейзажи и фантастические изображения драконов и фениксов.

Бяньфу замер, глядя на верхний портрет девицы, изображенной в полный пост в роскошном платье. Подпись на портрете гласила, что это Лю Лэвэнь, одна из четырех красавиц Чанъани. Торговец, заметив его интерес, тут же принялся расхваливать товар.

— Эти портреты прекрасны, господин! Вы только взгляните! Чжэнь Чанлэ — утренняя заря, расцветающая на горизонте, ее улыбка — луч солнца, пробивающийся сквозь облака сомнений! Сюань Янцин — лунный свет, серебряный и загадочный, взгляд ее — глубокий колодец, в котором отражаются звезды вечности! Лю Лэвэнь — тихий рассвет, нежная и спокойная, ее присутствие — умиротворяющий бриз, ласкающий кожу после знойного дня! Ши Цзинлэ — пылающий закат, страстная и неукротимая, ее голос — песня ветра, несущаяся над бескрайними равнинами!

В разговор неожиданно вступил Цзиньчан.

— А из каких семейств происходят все эти прелестницы?

Торговец не затруднился ни на минуту.

— Чжэнь Чанлэ — дочь начальника императорской канцелярии Чжэня Сицзяна, Сюань Янцин происходит из рода Чжао, она дочь сестры начальника имперского секретариата Чжао Наньци, Лю Лэвэнь — племянница святого монаха Чжао Гуйчжэня, любимца императора, а Ши Цзинлэ… Ши дочь начальника императорской охраны Ши Шэнься.

— Такое впечатление, — усмехнулся Золотая Цикада, — что в поисках красавиц в Чанъани далеко не ходили, а выбирали из тех, что оказалось под рукой. В списке ни одной простолюдинки, словно высокое происхождение само по себе обязательно наделяет девиц красотой…

Торговец не стал спорить по сути, но возразил по факту.

— Я видел их всех на прошлом празднике Середины Осени, и могу сказать, господин, что портреты не врут.

Бяньфу в итоге купил портреты всех четырёх: оптом выходило дешевле. Когда они вернулись домой, Цзиньчан попросил их у Бяньфу и погрузился в созерцание. Чжэнь Чанлэ не походила на утреннюю зарю, но обладала приятными чертами и красивой улыбкой. Девица была грациозна и стройна, в глазах не было особого кокетства и похвальбы своей внешностью, в них читались мудрость и спокойствие. Но не показные ли? Но она была намного красивей всех остальных девиц. Сюань Янцин казалась особой сильной и решительной. В ее взгляде горел огонь, способный растопить зимние льды, её облик был воплощением энергии и страсти, готовой бороться за свои принципы. Но были ли у девицы принципы? Лю Лэвэнь пленяла загадочностью и утонченностью. Ее красота была неяркой, но притягательной. Художник нарисовал её с пяльцами для вышивания, подчеркнув таланты девицы. Настоящие ли? Ши Цзинлэ покоряла непосредственностью и жизнерадостностью. В её глазах искрились озорные искорки кокетства.