Хвост Ленивки застучал сильнее. Она посмотрела на меня с отчаянием.

— Знаешь, она больше ни для кого так не делает. Даже хвостом не виляет.

— Если бы ты ее не пленил, она бы вмиг стала моей, — заявила Челия, продолжая чесать. — Она хорошая девочка и чует мое чистое сердце.

— Она чует, что ты скормила ей под столом мантольскую ветчину двенадцатимесячной выдержки.

— Снова клевета, — проворковала Челия, еще активней почесывая собаку. — Я встану на защиту твоей чести, о дражайшая Ленивка!

И с этими словами она вскочила и выхватила перо из моей руки, прежде чем я успел ее остановить. Потом отпрыгнула, стремительная и хохочущая. Я бросился за ней.

— Идем со мной, Давико! Идем вместе с госпожой Ленивкой! Золото обесценится! Города падут! Скипианцы ограбят тебя поутру! Мы все станем пылью на драконьем глазу твоего отца! А завтра Шеру отчеканит новую порцию своих проклятых монет, и тебе придется снова все пересчитывать, пока твой капо в Торре-Амо видит сладкие сны про козлов!

Ленивка, пыхтя, смотрела на меня жалостливыми, умоляющими глазами, виляя хвостом так сильно, что ее крестец дергался из стороны в сторону.

Я снова попробовал отнять перо, но Челия спрятала его за спиной. Я обернулся за помощью к Мерио, однако тот замахал руками, шутливо сдаваясь.

— Эта юная сиа мне не по зубам, Давико. Идите и наслаждайтесь жизнью. Скоро вы станете мужчиной, и ваши обязанности возрастут. Думаю, сегодня счёты могут подождать.

— Ты дерешься нечестно, — проворчал я.

— Меня учили Регулаи, — весело ответила Челия, салютуя мне пером. — Идем! Покатаемся! Свет ярок, воздух мягок, и абрикос в цвету!

Глава 11

Вскоре мы уже ехали верхом по лабиринту узких мощеных улочек в сопровождении Агана Хана и небольшой охраны, лавируя среди овощных тележек, стражников, слуг, паланкинов, дам и тружеников. Повсюду вокруг нас возвышались каменные стены величественных палаццо.

Навола всегда была гордым городом, в котором жили гордые благородные семейства, и потому палаццо выглядели внушительно, а их высокие стены скрывали жизнь обитателей от посторонних глаз. Но поскольку это была Навола, самые гордые семьи походили на нашу — то есть были связаны с банка мерканта. Согласно трудам амонского историка Никкоса, Навола издревле являлась центром торговли, удачно расположенным рядом с широким устьем реки Ливии и защищенным прибрежными островами, которые смягчали приливы и отливы, что способствовало путешествиям по реке вверх и вниз.

Согласно Никкосу, торговые дома всегда процветали в этом средоточии сырья, квалифицированного труда и транспорта, куда привозили мрамор, и пшеницу, и ячмень, и железную руду, и шерсть, и лён — и где копили свою продукцию гильдии ткачей и кузнецов и мастерские художников. И потому по пути от палаццо Регулаи к южным городским воротам мы проехали мимо всевозможных торговцев, укрывшихся в тени городских портиков с колоннами, кричавших о только что прибывших товарах и деловито паковавших в ящики предметы для отправки к далеким берегам.

Мы проехали Золотой переулок и Серебряный, Изумрудный и Нефритовый рынки, расположенные рядом и по приказу калларино находящиеся под охраной люпари, готовых кинуться на крик торговца о помощи, высматривающих известных карманников и налетчиков, способных лишить мужчину золотых монет, а женщину ожерелья в тесном переулке. Миновали Тканевый квартал с его искусно вытканными шелками, шерстью и льном, чьи выставленные напоказ длинные яркие полосы хлопали на ветру, демонстрируя цвет и качество.

Мы проехали переулки, провонявшие речными угрями, серебрянками, шиповками и лазурными глазками. Ядовитые голубые кальмары лежали на прилавках, блестящие, готовые стать косметическими притираниями или быть высушенными и превратиться в чернила. Рядом можно было найти крошечных рыбок, из которых делали паштеты, и огромных рыбин, которых запекали, начинив нежными птенцами голубей. Утренний улов был совсем свежим — однако лишь через несколько часов, когда прибудет вечерний улов, его продадут соляной гильдии, которая завялит старую рыбу либо приготовит из нее заправки при помощи морской соли.