Десятники недружно ответили: «Так точно» и принялись выстраивать бойцов вокруг частокола. Мы же двинулись внутрь.

Двор у заведения оказался тоже весьма просторный. Его центр украшал венец колодца с длинным деревянным журавлём, стрела которого устремилась в ослепительно ясное небо. К частоколу прислонились конюшни, у которых давным-давно крыша провалилась внутрь. Рядом пристроилась небольшая псарня, внутри которой лежал и едва слышно брехал старый кобель. Сложно было понять, пытается он нас облаять или просто подавился костью.

Возле колодца ошивались парочка выпивох. Судя по порванным рубахам, грязным штанам и босым ногам — квасили они уже не первый день. Впрочем, сейчас, они лечили своё похмелье, хлебая воду прямо из колодезного ведра. Завидев нас парочка переглянулась и с несвойственной алкашам прытью рванула в сторону частокола. Впрочем, далеко они убежать не смогли. Стоило одному из выпивох выглянуть наружу, как он тут же свалился обратно во двор и постарался забиться в щель между псарней и конюшней. Второй оказался не столь сообразительным. Он спрыгнул на ту сторону. Через секунду оттуда послышались щелчок арбалетной тетивы и короткий вскрик, переходящий в невнятный скулёж.

— Без нужды не убивайте, но если кто нехорошо дёрнется — разрешаю кончать на месте, — коротко бросил я, доставая из ножен длинный мизерикорд. Бастардом в тесном, заставленном мебелью, помещении не особо помашешь, а вот кинжал в заварухе окажется в самый раз.

— А уши со жмуриков можно срезать? — поинтересовался Ларс.

— И пальцы, — поддакнул Мигель.

Я смерил своих десятников уставшим взглядом, покачал головой и ответил:

— Только не передеритесь из-за них. Готовы?

Десятники молча кивнули.

— Тогда пошли.

Я выждал ещё пару мгновений. Затем отступил назад, размахнулся и со всей силы вмазал подошвой своего сапога по двери. Затрещало и грохнуло дерево. Жалобно застонали проржавевшие петли. С потолка посыпалась пыль.

В лицо мне тут же дохнуло тяжелым, спёртым воздухом, в которым причудливым образом переплелись кислятина перепревшего пота, вонь хмельного солода, удушливый дым очага и аппетитный запах жареного мяса.

Услышав грохот двери и увидев мою фигуру в проёме, завсегдатаи тут же повскакивали со своих мест. Одни рванули в сторону выхода, другие похватались за кинжалы. Парочка выпивох упали под стол и тут же поползли к дальнему углу, предчувствуя хорошую драку. Корчмарь — сухощавый усатый дядька, с большими залысинами, нырнул под стойку, вытащил оттуда тяжелый арбалет с немецким воротом и с остервенением принялся его крутить, взводя оружие. Служанка выронила поднос с едой и кинулась в сторону спален.

— Всем сидеть, где сидели, — рявкнул я, чуть отступая от прохода и пропуская внутрь моих ребят, — Хоть один ублюдок дёрнется — всех вырежем нахер!

Мои слова произвели эффект, но далеко не на всех. Половина посетителей замерла на месте, боясь шелохнуться. Однако корчмарь продолжил, как ни в чём ни бывало крутить рукоятку ворота. Те хмыри, что похватались за кинжалы, потихоньку начали сползаться в кучу. А несколько забулдыг, думая, что я их не замечаю, поползли в сторону чёрного хода. Они ведь не знали, что мои парни уже окружили корчму.

Однако вид солдат, с оружием наголо вваливавшихся в общую залу охладил и эти горячие головы. Корчмарь замер, как вкопанный, осознав, что мы доберёмся до него раньше, чем он успеет кого-нибудь прикончить. Хмыри, видя, что численный перевес теперь не на их стороне попрятали кинжалы обратно под одежду и принялись расползаться по ближайшим столикам. Только забулдыги, уже почти добравшиеся до кухни, через которую можно было выбраться на задний двор, вскочили и рванули наружу. Я не пытался их остановить. Они сами определили свою судьбу.

Где-то в глубине корчмы грохнула дверь. Через мгновение послышался удивлённый возглас одного из пьянчуг. Щёлкнули тетивы арбалетов. Возглас оборвался, превратившись в приглушённый булькающий хрип. Со стороны кухни донёсся гул стали, рассекающей воздух. Треск одежды. Чавканье разрубаемой плоти. Отчаянный вой второго пьянчуги. Третий спустя пару секунд влетел обратно в общую залу, захлопнул дверь кухни и прислонился к ней спиной.

— Как вы могли заметить, таверна окружена моими людьми, — осклабился я, картинно поигрывая кинжалом, — Поэтому не пытайтесь убежать и не делайте глупостей…

— Рука! Моя рука, — вой пьянчуги, оплакивавшего отсечённую конечность заставил меня чуть повысить голос.

— И останетесь живы. И, если у меня будет хорошее настроение, может быть даже целы. Ты, — я повернулся в сторону кабатчика, продолжавшего сжимать цевьё взведённого, но незаряженного арбалета, — Положи ка на стол свою игрушку, пока не лишился пальцев.

Побледневший корчмарь, трясясь словно осиновый лист лишь крепче вцепился в цевьё своего арбалета. Но, увидев хищную улыбку Мигеля, вознамерившегося пополнить свою страшную коллекцию, тут же передумал и собрался убрать стреломёт обратно под стойку.