Мое любимое время для плавания — ночь, после того как лодки уходили. Каждое лето без fail была история о том, как какому-то ребенку проломили череп гидроциклом, пронесшимся прямо над головой.

Ночь была самым безопасным временем для плавания, когда река принадлежала только мне. Только мне и любой живности, что называла эти черные воды домом. Я пробирался наружу, когда все уже засыпали. Раздевался до нижнего белья на краю нашего дока, иногда и меньше, и скользил в воду. Река всегда была теплой, как стакан молока, подогретого на плите. Я плыл к утиному шалашу и забирался на его крышу. Не нужно было плыть через всю реку. Середина была вполне подходящей. Я мог оставаться там часами. Просто лежать на спине, впитывать звезды и поражаться величине окружающей меня тишины.

— Занято , — раздался из темноты девичий голос.

Я чуть не обделался от испуга. Откуда, черт возьми, она взялась?

— Прости, — сказал девичий голос, смеясь. — Не хотела пугать.

В кромешной тьме я не мог ее разглядеть. Все, что я видел, — размытый силуэт девушки, призрачно-бледной, ее плечи блестели в лунном свете.

— Меня зовут Грейс, — сказала она, и в моей голове пронеслось:

Потрясающе.

— Ты не первый, кто пошутил так.

Черт. Я не осознал, что сказал это вслух. Думал, только подумал.

— Так… Ты скажешь мне свое имя? Или мне надо угадывать?

— Прости. Генри.

— Что ты делаешь тут посреди ночи, Генри?

— То же, что и ты, полагаю.

— Да? — Она звучала подозрительно. — И что же это?

— Прячусь. Я был потерян, но теперь нашелся…

У Грейс были родственники вверх по реке. Тетя, дядя и туповатые кузены, которые всегда нападали на нее. Их дом был в трех ручьях от моего. Ее бабушка и дедушка оставляли ее здесь каждое лето после смерти родителей. К концу августа ее забирали обратно в Шарлоттсвилл, но каждое лето эта река была ее домом. Это делало нас соседями.

— Я была здесь первая, — сказала она, закуривая. Она хранила свои «Кэмел» в zip-пакете, чтобы пачка не промокла. — Как насчет того, чтобы ты отправился куда-нибудь еще?

— Нельзя застолбить место. Я прихожу сюда все лето.

Кончик ее сигареты вспыхнул красным в темноте. — Хочешь сразиться за него?

— Не особо…

— Тогда, думаю, мы в тупике.

Я не уверен, что вообще понимал, что это значит, но был заворожен. Кто эта девушка? Откуда она взялась? Я не хотел, чтобы она уходила — или чтобы уходил я. — Может, поделим?

Она затянулась, размышляя. — Обещаешь, что не попробуешь ничего?

— Обещаю.

— Если тронешь меня — выброшу за борт.

Так начались мы .

Наша история.

Мы никогда не виделись днем. Только на утином шалаше. Только ночью. Честно говоря, я не верил, что она существует. Не могло быть, чтобы эта девушка была настоящей. Она была воображаемым существом, созданным моим разумом, русалкой, ждущей меня посреди реки.

Каждую ночь я складывал одежду в кучу перед тем, как соскользнуть с дока. Я встречал твою мать посередине реки. Мы плавали вместе в этом бескрайнем черном пространстве. Тепло темноты принадлежало только нам. Перевернувшись на спины, мы лежали на воде и любовались звездами. Были ночи, когда нельзя было понять, где заканчивается небо и начинается река. Кругом ночь. Огни крыльцов сливались со звездами, пока не казалось, что нет ничего, кроме неба.

Я больше не понимал, где верх.

Я медленно подводил руки за спину твоей матери и щипал ее. — Прекрати , — кричала она, думая, что ее укусила черепаха. Грязный трюк, но это заставляло ее смеяться. Она брызгала в ответ. Нам приходилось удерживать друг друга от того, чтобы разбудить соседей. Если бы нас поймали, пришлось бы многое объяснять. Моя мать содрала бы с меня кожу, узнай она.

Мы выбирались обратно на шалаш, дрожа. Мы держались друг за друга часами, пока не высыхали, пытаясь выбрать, какие созвездия нам нравятся больше.

— Если увидишь, куда упала падающая звезда, — сказала она, — там родится ребенок.

— Ты правда в это веришь?

Она не ответила. Мы ждали, наши глаза скользили по небу, пока не видели, как звезда падает, словно яблоко с дерева.

Грейс указала на скопление звезд над нами. — Как называется это созвездие?

— Это… эм… могучая утка .

— Что?

— Это правда.

— А вон то?

— То? О, это… королева пчел .

— Ты такой брехун.

— Ты спросила…

Мы придумывали свои собственные мифы. Было созвездие сома, Мистер Усы , с его большими усами из Млечного Пути. Была молящаяся крабница , размахивающая клешнями, приветствуя нас из космоса. Был могучий удочник , закинутый через небо.

— Почему ты до сих пор не поцеловал меня? — как-то спросила она.

— Потому что ты сказала не делать этого.

— Это было тогда.

А теперь — сейчас.