— Это какую?

— Платежеспособность, — я коснулся тощего кошелька. — Задатка нашего рыцаря хватит на комнату, отправку письма и еду, но лучше нам подзатянуть пояса.

— Еда и проживание для друзей сира Тароса за наш счет, — пискнул из-за стойки хозяин таверны. — Только не надо здесь ничего сжигать, пожалуйста.

— Кажется, у меня имеется еще одна способность, — довольно заметил я.

— Заводить друзей? — кисло улыбнулся Люциан, залпом осушая сразу половину кружки.

— Дар убеждения.

— Друг мой, это называется запугивание.

— Дар убеждения, — с нажимом повторил я.

Барду не оставалось ничего иного, кроме как согласно кивнуть.

— Будем считать, что ты меня в этом убедил, — хохотнул он, явно повеселевший после завтрака.

Ну, оно и немудрено, многие мужчины хотели бы начинать день с добротного пива и ароматного мяса. А особенно вкусными их делает то, что получены они совершенно безвозмездно, то есть даром.

Сверху донеслись тяжелые шаги, и вскоре по лестнице спустился отчаянно зевающий сир рыцарь собственной персоной. Выглядел он помятым и смурным. Вполне закономерный вид, ведь спаситель сирых и убогих квасил почти до самого утра, отмечая свою победу над угнетавшей эту землю ведьмой.

Молча сев за соседний стол, Тарос и рта раскрыть не успел, как перед ним уже начал лебезить хозяин таверны. Миг — и перед рыцарем оказались довольно изысканные для этой дыры блюда и целый кувшин вина.

— Все люди равны, но кто-то равнее, — философски изрек Люциан, проследивший мой взгляд. — Таросу посчастливилось родиться в семье аристократов, и он живет свою лучшую жизнь.

— Да и хрен бы с ним, — заглядывать окружающим в рты и считать их деньги я никогда не любил, поэтому вернулся к еде и посоветовал спутнику. — Если он проснулся, значит, скоро выдвигаемся. Надо поесть, как следует, и запастись припасами в дорогу.

Люциан снова согласно кивнул и налег на съестное с утроенной силой. Но спешили мы зря — рыцаря пришлось ждать битых пару часов, за которые я успел не только все подготовить, но и немного подремать.

И вот, обещанное сиром Таросом «поутру» превратилось в довольно позднее «после обеда». Причем за этим самым обедом наш воитель накидался так, что несколько раз едва не выпал из седла. Благо, идущий рядом с лошадью Люциан каждый раз вовремя поддерживал хмельного вояку, ненадолго возвращая тому весьма шаткое равновесие. Уж не знаю, на какие там подвиги нацелился рыцарь, но в таком состоянии ему лучше держаться от них подальше.

Как и нам…

Я шел впереди, держа курс по единственной уходящей к горе тропинке. С неба принялся накрапывать теплый дождик, тихо пели птички и, вроде как, ничего не предвещало беды. Тарос уснул прямо в седле, а Люциан замурлыкал на удивление не самую тошнотворную из своих песенок.

Но путешествие лишь казалось приятной прогулкой. Таковой оно перестало быть сразу же, как мы подобрались к подножью горы. Стоило выйти из небольшого лесочка, и перед нами оказалось непролазное болото, жижа в котором как-то особенно нехорошо дымилась и бурлила. Дополнял не обещавшую ничего хорошего картину растекшийся по округе едкий жиденький туман зеленоватого цвета.

— Нам точно сюда? — поинтересовался я, пнув ногой небольшой камешек.

Тот с противным чавканьем вылетел из болотной жижи и оказался осколком черепа. Остальная часть настолько крепко увязла, что не сдвинулась с места. Что сказать, отличное начало…

— Доблестные сердца да не устрашатся скверны. — Выдал проснувшийся Тарос.

— Если не устрашатся, то есть все шансы, что они перестанут биться, — мой хмурый взгляд примечал то тут, то там подобные первому белесые «камешки». Насчиталось их под три десятка, и это только в поле зрения.

А местечко-то популярное.

— Страх не к лицу праведникам, — рыцарь с отвагой, которая у него тесно граничила со слабоумием, направил лошадь вперед.

Мы с Люцианом чуть отстали.

— Может просто свалим? — предложил я. — Добром-то это все не кончится.

— Мы дали клятву, — голос барда абсолютно не излучал оптимизма. — К тому же, Тарос обещал помочь с магом и светлокрылом.

— И что толку с его обещаний, если наши черепа тоже останутся белеть среди этой жижи?

— Так-то оно так, — Люциан перевел на меня печальный взгляд. — Вот только если кто-то дает слово посланнику короля, то это слово считается непреложным обетом. Нарушишь его — и навлечешь проклятье на себя и всех своих родичей до десятого колена.

— И это работает? — с сомнением поинтересовался я.

— О, еще как, — кивнул бард и тут же поморщился от моего зубовного скрежета.

— И ты не подумал сказать мне об этом прежде, чем мы вписались в эту авантюру?

— Ну… былого не воротишь, ведь так?

— Хером об косяк! — рявкнул я и затопал следом за рыцарем, чья кляча вроде бы не разложилась «на плесень и на липовый мед» от соприкосновения со зловонной болотной жижей.

— Да ладно тебе, — Люциан, морщась и кривясь от омерзения, захлюпал ногами за моей спиной. — Мы же дали клятву на этот поход. Он закончится — и мы свободны.