— А чего случилось-то? — не заметив никого опасного, Люциан выпрямился и вопросительно уставился на меня.

Я не ответил и воззвал к силе ледяного дракона. Вода в ручье тут же замерзла и существа, вольготно плававшие в ней всего пару секунд назад, застыли во льду. Используя в этот раз пламя, мне удалось аккуратно расплавить лед и поджарить пару местных рыб. Запах при этом пошел такой приятный, что Люциан чуть слюной не захлебнулся. Едва ли не вырвав из моих рук добычу, он жадно впился в нее зубами.

— Ты точно уверен, что они съедобны? — свою рыбину я есть не спешил.

— В каком смысле? — произнес бард с набитым ртом. — Ты разве в этом не уверен?

— Нет.

— Тогда зачем их зажарил!? — Люциан даже жевать перестал.

— Попробовать, — я пожал плечами. — Но ты меня опередил. Как они на вкус?

— Как рыба, — в точности повторил мой жест бард. Пару секунд он глядел на надкусанную рыбу, после чего опять пожал плечами и вновь впился в нее зубами.

— Осторожнее с костями. — Предупредил я спутника.

Тот пробубнил что-то невнятное, не отвлекаясь от дармового угощения. Глядя на то, с каким аппетитом Люциан уплетает рыбеху, я тоже не удержался. В конце-то концов, пираний в Подземье мы жрали — и ничего…

На вкус существа из ручья оказались пресноватыми и чем-то напоминали треску. К ним бы соли, зелени, картошечки, хлеба свежего ржаного, чего-нибудь крепкого еще… А можно и уху сварить.

Несмотря на то, что я не страдал от голода так, как Люциан, мысли о еде пробудили аппетит, так что вскоре пришлось выловить еще парочку рыб. А потом еще и еще, чтобы взять с собой в дорогу. Пищу мы завернули в большие широкие листы одного из росших вдоль ручья растений. Из них же соорудил импровизированные кульки-стаканчики, в которые набрали воду. Тара, конечно, паршивая, но другой под рукой не оказалось, как могло не оказаться и ручья впереди. Воду я предусмотрительно заморозил, чтобы меньше проливалась.

Сгодится на первое время.

Поев и сориентировавшись по поднимавшемуся в небе дыму, мы продолжили путь. Теперь шлось уже бодрее, но недолго. Солнца начали садиться, и настало время думать о ночлеге. Спать под открытым небом мне приходилось неоднократно, но не сказать, чтобы являлось привычкой. Уж лучше кровать.

Но, как говорил один колоритный персонаж из зачитанной в детстве до дыр книги: «…какие постели в чистом поле?». В нашем с Люцианом случае вокруг раскинулся лес, но это мало что меняло.

И вот не успел я как следует оглядеться, как вдруг бард воскликнул:

— Это что, охотничий домик?

Проследив за взглядом спутника, я лишь порадовался его острому, в отличие от ума, глазу. Действительно, в стороне от намеченного нами пути среди деревьев стояла неприметная покосившаяся избушка. И пусть выглядела она совершенно непрезентабельно, но у нее перед лесом имелся ряд преимуществ: стены, пол, потолок и закрывающаяся дверь.

Решающую роль в принятии, казалось бы, очевидного решения, сыграл бахнувший над нашими головам раскат грома. Когда первые капли ливня потревожили листву, мы с Люцианом уже стояли на пороге домика.

— Есть тут кто? — на всякий случай громко осведомился Люциан и толкнул приоткрытую дверь.

Та с протяжным скрипом отворилась, являя нам небогатое убранство единственной комнаты: старая засыпанная соломой кровать, стул, трехногий стол и длинная скамья у стены. Еще имелся шкаф с простой глиняной посудой, грязное окно и небольшая печка.

— Сгодится, — вынес я свой вердикт и первым перешагнул порог.

Старые ссохшиеся доски застонали под моим весом, но ни одна не сломалась. Уже хорошо. Внутри домика стоял затхлый запах. Так пахнет в брошенных домах, где из жильцов только мыши и насекомые. Такое соседство показалось мне приемлемым, особенно в сравнении с лесом, где мало того теперь сыро, так еще и рыскают совухи.

— Думаешь, тут безопасно? — Люциан тоже вошел внутрь и закрыл дверь, не забыв опустить и потрескавшийся засов.

— Безопаснее, чем снаружи, — я уселся на лавку и выглянул в окно — ливень набирал обороты. Тяжелые капли отчетливо колотили по крыше, наращивая темп, да и в небе непрерывно сверкали молнии. — Лучше отдохнуть, а как непогода отступит — продолжим путь.

— И все же, тут не очень уютно, — Люциан осторожно прошел вглубь жилища и сиротливо уселся на самый угол кровати.

— А так? — я взял несколько сложенных в углу деревяшек и положил в печь, после чего высек пальцами искру и разжег огонь.

Тепло и мягкий свет начали быстро заполнять неприглядное помещение.

— Лучше, — кивнул Люциан.

Он подошел к шкафу и, порывшись там с минуту, смог выудить пару относительно целых и не слишком пыльных тарелок. Стаканы тоже нашлись. Взяв посуду, Люциан вышел наружу и помыл ее под дождем, после чего вернулся и не без гордости поставил на стол.

— Вот, — заявил бард. — Приборов все равно нет, но хоть что-то.

Мы поели и завалились отдыхать. Я уступил Люциану кровать, а сам устроился на полу, взяв часть соломы и подложив под голову свернутый плащ. Тепла от печки вполне хватало, чтобы не замерзнуть без верхней одежды, так что ночь обещала быть относительно комфортной.