— Какая я тебе тетя? — всплеснула руками девушка. — Сколько раз тебе говорить, зови меня по имени, я не настолько старая! Мне шестнадцать лет!

— А мне шесть, — загнула пальчики Иоланта и показала всем нам. — Значит, ты меня на десять лет старше. Ты — тетя!

Василиса с беспомощностью посмотрела на меня, явно не находя аргументов в защиту своей позиции.

Я же лишь улыбнулся в ответ. Кулинарные таланты вещей оказались приятным сюрпризом, но еще радостнее было наблюдать то, как буквально за полдня изменилась затворница Иоланта, раньше вынужденная торчать взаперти, пока ее отец решал многочисленные вопросы по хозяйству. Теперь я видел перед собой не угрюмого стеснительного ребенка, а довольную девчушку, начавшую познавать мир с неожиданной для себя стороны.

Я бы посидел на кухне подольше, но у меня начали слипаться глаза, сказывалось безумное напряжение последних дней. Надеюсь, хотя бы эта ночь не принесет мне нежданных сюрпризов.

Пожелав всем добрых снов, я отправился наверх, не забыв попутно прихватить лопату. Трофейным инструментом меж тем озаботился Вроцлав, утащив оставшиеся две лопаты в кладовку.

При взгляде на оккупированный кабинет пришла мысль, что надо бы себе, конечно, подобрать спальню, а не торчать здесь постоянно, но об этом я подумаю завтра. Я подошел к окну и добыл из кармана материнское кольцо, полюбовался на чуть потускневший полупрозрачный камень с тонкими будто золотыми прожилками, после чего положил его на подоконник. Так странно… я совершенно не знал Милолику, но прекрасно понимал чувства Демьяна. Он боготворил свою маму, и с ее уходом окружающий мир для него изрядно поблек.

Прилегши на диван, я только смежил глаза, как услышал Марка Антоновича:

«Я и забыл, как прекрасна может быть еда! Наслаждался каждой минутой нашей трапезы. И раз уж мы теперь соседи, между которыми не может быть тайн, скажи мне, отрок, а ты уже познал женское тело? Если нет, я настоятельно советую тебе не медлить, ибо женщины приносят в нашу жизнь неизъяснимое удовольствие, которое только может быть доступно смертным…»

О нет! Надо бы придумать, как полностью вырубать свое внутреннее радио на волне МА, иначе этот старый ворчун проест мне плешь, причем изнутри. Я как-то не осознавал, что он настолько словоохотливый. Думал, стану обращаться к Антоновичу за советами, он взамен будет смотреть на мир моими глазами, и все окажутся в выигрыше. Но к такому широкому присутствию чужого голоса в своей голове я был откровенно не готов. М-да, расслабился ты, щит света, непростительно расслабился. Мог бы и сообразить, что человеческая душа потребует к себе внимания куда больше, чем сущность крохотной ящерки. Надо что-то с этим делать и, желательно, поскорее.

Собственно, именно Марк, узнав суть стоящих передо мной проблем, предложил сделать изрядный крюк по дороге с кладбища и своими глазами оценить, насколько возделаны земли. А когда увидел их состояние, разродился длиннющей сентенцией, что при нем такого непотребства не было, за это арендаторов даже штрафовать не зазорно, и давно пора разбавить их ряды свежей кровью, чтоб уж совсем страх и совесть не потеряли.

Эта фраза и натолкнула меня на мысль, как единственным изящным финтом заполучить себе ту самую свежую кровь и подложить изрядную свинью барону Луцкому, да сделать это так, чтобы комар носа не подточил. Мой план Марк Антонович горячо одобрил, попутно подсказав несколько технических моментов, на которые стоило обратить внимание.

«Так что насчет женщин? — мой ментальный сосед не унимался. — Эх, помнится в юности я за ночь отмахал двадцать верст пешком, только чтобы поспеть в гости к одной горячей зазнобе».

«Слушай, ты, озабоченный старикашка. Я собираюсь идти спать, и тебе советую заняться тем же самым. Насладись прекрасной поверхностью этого кожаного дивана, посмотри сны и пусть тебе приснится самая знойная женщина в мире. Постарайся до утра меня не отвлекать, — вздохнул я. — Прямо вот собери всю свою силу воли и мысленно дай себе по губам, если до рассвета вновь захочешь поболтать без моего на то желания. Мы договорились?»

Голос в голове умолк, из чего можно было заключить, что Марк предпочел со мной не ссориться. Пока не ссориться. Ох…

Я уже проваливался в сладкую дрему, как меня вновь побеспокоили. Я открыл глаза и сквозь сонный прищур увидел сидящего на груди Цапа. Суслику явно не терпелось поделиться со мной новыми картинками. Пришлось уважить фамильяра.

Я наблюдал, как Вроцлав, Василиса и Иоланта после моего ухода обосновались на кухне. Вроцлав поточил ножи, принялся чистить овощи, но Василиса решительно отобрала из его рук морковь, заявив, что это варварство так издеваться над неповинным корнеплодом. Замотала вокруг себя передник и принялась показывать мастер-класс. Этим тут же заинтересовалась Иоланта, и Вася, подобрав ножик ей по руке, принялась показывать, что и как делать. Вроцлав, убедившись, что его помощь девчонкам не нужна, добыл толстую тетрадь и учета и принялся корпеть над цифрами, пока Иоланта под руководством Василисы чистила первую в своей жизни луковицу.

Всё бы ничего, но об этом я уже знал и так. А вот где, спрашивается, носило Цапа весь вечер, пока я ужинал, и почему он явно не хочет мне ничего о том рассказывать? Да и сейчас выглядит так, будто вновь готов куда-то удрать?

Впрочем, неважно. Дайте мне наконец-то поспать, дорогие мои!

Кажется, я всё-таки вырубился, хотя у меня было ощущение, что меня вновь совершенно беспардонно разбудили! Сумерки за окном сменились полноценной ночью, а дверь в кабинет тихо скрипнула, пропуская кого-то, кто явно не хотел, чтобы я знал о его присутствии. Да что же это такое, прямо как прокляли меня и мою надежду на крепкий спокойный сон!

Я напрягся туго свернутой пружиной с тем расчетом, чтобы перехватить руки незваного гостя, но тут…

Смех и грех. Ночной пришелец споткнулся о лежащую рядом с диваном лопату и грохнулся об пол, где и застыл.

Я встал и зажег свечи в канделябре, чтоб рассмотреть, кто это сюда пожаловал.

Передо мной лежал навзничь парень лет эдак двадцати трех совершенно не примечательной внешности. Его русые, словно припорошенные пеплом волосы при ближайшем рассмотрении отливали рыжиной. Правая рука все еще судорожно сжимала нож. Как банально!