В ответ на сентенцию этого стебозавра я лишь махнул ладонью и плюхнулся на диван, чувствуя опустошение во всем организме. Ожидаемо, моей стихии последний трюк тоже пришелся не по душе, поэтому я был измотан чуть больше, чем полностью. Не так я представлял себе начало новой жизни, ой не так…

— Ну что, теперь-то пойдем по бабам? — радостно осклабился возвращенец, нависнув надо мной.

— Уйди, старик, я в печали, — вяло отмахнувшись, я предпринял попытку повернуться на бок лицом к спинке дивана и закрыть глаза, но не тут-то было.

— Ладно, поговорим серьезно. Как меня легализовывать будем? Без бумажки ты букашка, а с бумажкой — важный тип. В карманах юноши, в теле которого я нахожусь, документов нет. Следовательно, их придется где-то доставать. Но что-то мне подсказывает, к Новаку ты за этим не отправишься, да и не факт, что он сам знает, где лежка-нычка у его наймита. Не даст он тебе ключ от хаты, где грамоты лежат.

— Ты уверен, что это лучшая тема для общения в половине шестого утра?

— Как никогда! — кивнул Марк. — Иначе мне придется прятаться от твоих домашних весь следующий день, чего бы мне не хотелось. Я поесть хочу, уже в одного, чтобы всеми нюансами насладиться. И с Вроцлавом есть много чего обсудить. Да просто по двору погулять, елки-палки, воздухом свежим подышать, на небо поглядеть! Не-не-не, взаперти я не останусь, даже не надейся!

— Кстати! — встрепенулся я, сообразив, чем дело пахнет и не желая впустить лису в курятник. — На Василису даже не заглядывайся, она еще сама ребенок!

— Угомонись, мне по вкусу зрелые барышни в теле, бойкие и умелые в постели, — отмахнулся старый ловелас. — А тут хилая девонька, обнять и плакать разве что.

Я со стоном сел, уперевшись о спинку дивана, потому что понял, что про сон уже можно и не мечтать.

— Вот одного не понимаю. Ты полтора десятка лет провел в могиле. Затем тебя оттуда достали и даже выдали другое тело. Замечу, молодое и без видимых дефектов. И ты ничему не удивляешься? Не хочешь спросить: как это так, почему?

— А чего тут спрашивать? — философски пожал плечами Антонович. — Дают — бери, дареному коню в зубы заглядывать будешь, когда до своей конюшни его доведешь. Если ты это к тому напомнил, что ждешь благодарности, так скажи, в какой форме. Финансово я пока не мели, но думаю, в ближайший год поднимусь с колен. Отработать, тоже в принципе не вопрос…

— Замолчи! — прервал я поток излияний Марка. — Ты хотя бы на секунду можешь представить, что я хочу спать? Я лишился последних сил, пока оживлял твое новое тело. Я толком не спал предыдущие ночи! Я вообще уже с трудом представляю, чего ты от меня хочешь и что тут происходит.

— Так спи, кто же мешает? — переобулся в полете Антонович и добавил. — А я твой сон охранять буду, благодетель.

Стоило бы поразмышлять, с какими конкретно интонациями произнес он последнее слово, и не было ли там скрытого ехидства, но я уже был на пределе, поэтому вновь лег, отвернулся и наконец-то провалился в блаженную негу.

Пришел в себя оттого, что прямо на моем лице пригрелся широкий солнечный луч. Эх, надо было окно зашторить, но… в прошлой жизни так не делал, и в этой начинать не хочется. Солнце — мой источник силы, прятаться от него — себя не уважать.

Аккуратно скосил глаза и… увидел странное. Марк и Цап, сидя на полу, резались в камень-ножницы-бумага, не забывая деликатно и со взаимным уважением отвешивать друг другу невесомые щелбаны за проигрыш.

От такой сюрреалистичной картины остатки сна развеялись как не бывало, и я сел, взирая на это диво дивное.

— У тебя отличный друг, — сообщил Антонович, заметив мое пробуждение.

— Пиу-пи-пи! — отозвался Цап, явно в восторге от своего партнера по игре.

Я вдохнул. Выдохнул. Еще раз проделал то же самое, но успокоиться так и не получилось. Мой фамильяр и дух, которого я чудом умудрился вернуть к жизни, подружились. Сами. Без меня. Мой внутренний контролер вопил в голос, теряя позиции. Внутренний пофигист на это лишь довольно склабился и не видел ровным счетом никаких проблем.

— И как вы познакомились?

— Малыш появился здесь откуда-то из-под плинтуса. Занервничал, когда заметил меня. Я в ответ приложил палец ко рту и скосил глаза на диван, давая понять, что тебя не стоит будить. А там как-то всё само случилось.

— Ответ принимается, — кивнул я, а затем обратился к суслику. — Цап, а теперь поведай мне, где ты пропадал вчерашний вечер и половину ночи?

Фамильяр резко съежился и занервничал.

— Эй, ты чего на малыша наезжаешь? — укорил меня Марк. — Видишь, интимное это, нас не касается.

— Интимное? — опешил я и пристально посмотрел на Цапа.

Суслик обреченно поднял голову и… полились мыслеобразы. Только вот присутствовала в них не девочка-суслик, как следовало бы ожидать, а… огромная сибирская кошка! Полосатая, раздобревшая, с микроскопическими кисточками на ушах. Судя по тому, что я видел, подойти к своей пассии на расстояние броска Цап так и не решился. С инстинктом самосохранения у него все в порядке. Такая роскошная крысобойка сочтет его за очередного вредителя и даже драного хвоста не оставит на память. Проживала красавица где-то в избе, хотя в основном проводила время в окрестностях огорода, лениво угощаясь пробегающими там полевками, пока изнывающий от страсти кавалер наблюдал за ней от изгороди.