— Вещая, — коротко ответил я. — И первое пророчество она уже произнесла.

Брат с сестрой переглянулись, и Евдокия вдруг разразилась тирадой на неизвестном мне языке, в чем-то убеждая Кешу.

Только не говорите, что духи, с которым общался ваш шаман-отец, еще и про вещую успели доложить!

— И тогда я схватил эту ничтожную тлю за ворот и говорю: ах ты, такой-сякой, с потолка тебе на голову насрать, ты куда это собрался хозяйские деньги растранжирить? Неужто хочешь в тюрьму, а то и на каторгу отправиться? Твои-то подельники с деньгами сбегут, а ты так дурачком и останешься, за всех отдуваться будешь! А он глаза выпучил: какие подельники, — говорит, — помилуйте, великодушно, Спиридон Савватьевич, я тут не при делах, я человек маленький, подневольный!..

Героем сегодняшнего вечера, безусловно, стал Спиридон. По его словам, он успел добраться до Пятигорья в самый последний момент, когда дежурный заместитель управляющего уже собирался подмахнуть представленные ему Новаком бумаги и выдать запрошенную сумму. Грабителем на сей раз выступил лично Матеуш, не желая поручать столь ответственное дело никому из своих приближенных. И ведь все бы у него вышло, недаром выжидал до выходных, пока никого из значимого руководства на месте не будет, тут Савватьевич все верно предположил.

Вот только герцог не знал, на кого нарвался. Как выяснилось, восемнадцать лет назад, когда он еще только заехал в усадьбу на правах молодого мужа Милолики, успел крепко причесать Марка Анатольевича, отработавшего на Пятигорье чуть не с самого его запуска, против шерсти. Что он ему в точности наговорил, уже не важно, достаточно и того, что усомнился в профессионализме. Дескать, раз такой дряхлый, то уже вряд ли умный. И Анатольевич, как выяснилось, обиду эту запомнил на всю оставшуюся жизнь и даже через смерть её пронес.

— Матеуша аж перекосило, когда меня увидел. Ну, почему, об этом разговор короткий, — он скосил на меня взгляд, давая понять, что герцог опознал в Спиридоне того убийцу, которого накануне сам же ко мне и отправил. — Начал выяснять, кто я таков да откуда. А я ему в ответ: мол, верный слуга графа Черкасова, который не позволит драгоценные финансы на откуп от кровопийцы Луцкого растрачивать. И что графское терпение заканчивается, так что в Перепелицыно им не отсидеться. Он попытался на меня голос повысить, по-хозяйски так. А я в ответ как рявкну, что не ему, безземельному здесь свой поганый рот разевать, и в Империи нашей такие аристо не в чести, все равно что голь перекатная. Все мозоли ему до единой оттоптал, так что вынужден был герцог позорно ретироваться не солоно хлебавши. А заместителю управляющего и охране я строго-настрого наказал впредь внутрь никого из их семейки не впускать и в разговоры с ними не вступать.

Вроцлав с горящими глазами слушал про похождения Спиридона и даже не заметил, как Василиса подсела еще ближе к нему. Похоже, глянулся парень нашей вещей. Что же, почему бы и нет? Я против их союза выступать не стану, только за. Лишь бы сам Вроцлав после смерти своей первой жены не замкнулся, а остальное всё преодолимо. Суслик меж тем сидел на руках Иоланты и радостно подставлял бока под почесушки, чему оба были крайне рады.

— А самое смешное, знаете что? — Спиридона было не остановить. — Новаки из вредности уже объявили арендаторам Луцкого, что Пятигорье больше не будет скупать у них продукцию! Сами нам же подыграли! Я специально туда заехал, узнал, чем народ дышит. Заодно и объявил, что молодой граф всех на свои земли ждет и землицей той не поскупится. А кто хочет и дальше спину на старого пропойцу и кровопийцу барона гнуть, те пусть сидят и ждут, пока их до липки обдерут.

— Говоришь, заехал к арендаторам Луцкого? А лошадь ты откуда взял?

— Не просто лошадь, а бричку с кучером, для начальственного развозу выделенную. Завтра утром сюда же в усадьбу прибудет, мне во много мест поспеть надо, чтобы все проконтролировать как должно.

Мы сидели на кухне, в которой уже стало тесновато от народа, но идти накрывать стол в гостиную было долго, да, по сути, и некому, кроме Василисы, которая и так сбилась с ног, готовя нам суп из зайчатины, рагу и салат с горячей заячьей печенью. Расстаралась, молодчина.

Иннокентий и Евдокия сидели тихо и лишний раз рта не открывали. Их появление в усадьбе все восприняли спокойно за исключением разве что Вроцлава, который накоротке попытался у меня разузнать, не стоит ли опасаться столь диковинно выглядящих гостей.

Да, не позавидуешь парню. Мало ему изгнания Новаков и внезапного становления меня самостоятельной фигурой, как буквально каждый день кто-то новый здесь появляется. Сначала Василиса, потом Спиридон, теперь вот названные брат с сестрой. Вся размеренная жизнь усадьбы с моего дня рождения полетела в тартарары.

Мы еще немного посидели, послушав про подвиги Спиридона, который пошел хвастаться уже по второму кругу, что и стало для нас негласным сигналом сворачиваться. Василиса занялась мытьем посуды, Евдокия принялась точить свой охотничий нож, а вслед за ним, неодобрительно поцокав языком, подтащила к себе и кухонные. Савватьевич стрельнул взглядом по фигуре Евдокии, нарвался на мой предупреждающий взгляд, после чего послушно умелся в выделенную ему комнату. Ну а Вроцлав повел клюющую носом Иоланту укладываться спать.