— Ты думала, я не готов к этому? — крикнул я Лизи, чьи обычно красные глаза теперь пылали фиолетовым.

Сердцебиение участилось. Я позволил им войти глубже — в разум. Позволил кошмарам показать худшее: смерть друзей, разрушенный мир, вечное одиночество… И в самый пик ужаса — перевернул всё.

— Моя боль сильнее, — сказал я тихо, и кошмары вспыхнули.

Они сгорели, как бумага в огне, а Лизи вскрикнула, упав на спину.

Оставалась Мавка. Она метнулась ко мне, ее мечи рисовали спирали, но я уже чертил в воздухе большую воронку. Свет и тьма сплелись в кольцо, ударив её волной. Она отлетела к стене, а я…

Я позволил себе упасть. Рухнул на колени, дыша через боль, чувствуя, как кровь стекает по руке. Кругом лежали друзья. Друзья, которых я…

— Ты… чудовище, — прохрипела Навка, поднимаясь. Но в ее глазах светилось восхищение.

Тренировочный зал медленно возвращался в норму: трещины затягивались, тени таяли. Я встал, вытирая ладонью пот, и протянул ей руку. Она приняла помощь молча, но её пальцы дрожали.

— Как? — спросила Мавка, всё ещё прижимая меч к груди, будто боясь, что я превращусь в нечто иное.

— Я перестал бояться себя, — ответил я, глядя на исчезающие шрамы от каменных игл.

И это была правда. Страх когда-то грыз меня изнутри, но теперь… Теперь я научился им питаться.

Звон колокола возвестил конец битвы. Они проиграли. Я победил. Но в груди вместо триумфа горело странное одиночество.

Колокол умолк, но тишина давила тяжелее, чем грохот сражения. Я стоял, сжимая ладони, пока друзья поднимались с пола. Их взгляды — острые, словно обломки щита — резали кожу.

Навка первой нарушила молчание. Она поправила иссиня-чёрные волосы, её пальцы всё ещё подрагивали, но голос звучал твёрдо:

— Ты сжёг мои тени изнутри. Как?

Я потрогал запястье — шрам от первого неудачного эксперимента с тьмой.

— Они питались страхом. Я… дал им больше, чем они могли съесть.

— То есть, обрушил на них собственный ужас? — Навка усмехнулась, но в уголках ее глаз задрожали капельки слёз. — Безрассудно. Ты мог сгореть сам.

Лизи сидела в стороне, обхватив колени. Её кошмары, обычно неотступно вьющиеся вокруг, теперь съёжились в комок теней у ног. Я подошёл, и она вздрогнула.

— Прости, — прошептал я. — Я не хотел…

— Ты хотел, — она подняла лицо, и я увидел, что её фиолетовые глаза потускнели. — Ты позволил им войти в самые глубины, чтобы потом… сломать. Мои кошмары… они ведь часть меня.

Меня сковало холодом. Лизи всегда была хрупкой, как тончайший фарфор. Её магия — это боль, вывернутая наружу. И я использовал это против неё.

— Я не сломал их, — попытался объяснить я. — Я показал им, что есть нечто сильнее страха.

— Что? — она сжала руки в кулаки.

— Принятие. — слово повисло в воздухе, неуклюжее, будто и неправильное. — Если перестать бороться…

Мавка прервала меня, встав между нами. Её мечи исчезли, оставив на ладонях следы-ожоги.

— Хватит. Это была тренировка. Все живы. — Но её голос дрогнул. Она повернулась ко мне, и в её взгляде читался немой вопрос — Стоило ли?

Я хотел ответить, но стены зала вдруг вздрогнули. Шкафы с артефактами зазвенели стеклом, а с потолка посыпалась пыль.

— Что теперь? — проворчала Навка, выпуская когти и окутываясь тенями.

В центре комнаты, там, где я стоял в начале боя, пространство начало рябить. Воздух струился, как над раскалённым камнем, и вдруг — разорвался. Из трещины, чернее самой тьмы, выползла рука. Нет, не рука — нечто из множества сплетённых щупалец, покрытых глазами.

— Нарушители равновесия, — прошипела Навка, отступая. — Ты разорвал границы реальности своей чёртовой тьмой! Оно чужое, не наше! — вдруг взвизгнула она.

Щупальце метнулось к Лизи. Она вскрикнула, пытаясь отползти, но тварь обвила её талию. Я рванул вперёд, создавая плетение разрыва, но Навка перехватила заклинание.

— Нельзя! Ударь по ней — и Лизи разорвёт пополам!

Мавка уже парила в воздухе, создавая мечи, но глаза твари моргнули, и её оружие рассыпалось светящейся пылью.

— Оно подавляет магию! — крикнула Мавка, падая на колени.

Щупальце сжалось, и Лизи застонала. В её глазах вспыхнул фиолетовый огонь — последняя попытка защититься. Кошмары рванулись к твари, но та поглощала их, становясь больше.

Я закрыл глаза. Внутри, там, где раньше клокотала тьма, теперь зияла пустота. Я выдохнул — и шагнул сквозь пространство, очутившись в сантиметре от Лизи. Щупальце вцепилось в мою грудь, глаза-бусины впились в лицо. Боль была ледяной, выжигающей душу.