Ещё один взмах порезал мне ногу. Лезвие скользнуло по бедру, рассекло ткань штанов. Мышцы обожгло болью, кровь потекла по ноге — рана неглубокая, но болезненная.

Упал на колено, изображая большее повреждение. Камни впились в повреждение, боль вспыхнула с новой силой. Тут же я получил удар рукоятью меча по виску. В глазах поплыло, перед взором заплясали чёрные точки.

Что-то он перестарался. Висок взорвался болью, по лицу потекла кровь. Ладно, спишем на правдоподобность. Меня начали связывать теми же верёвками, что и раньше. Грубые руки монголов дёргали, заламывали, затягивали узлы. Мужики старались изо всех сил, злые на неожиданное сопротивление. Лица искажены яростью, движения резкие, болезненные.

Сделал вид, что магия моя истощается. Изобразил слабость — тело обмякло, дыхание стало поверхностным, взгляд расфокусировался, голову повесил. Пусть думают, что я потратил все силы на этот приступ ярости.

И вот меня уже крутят с десяток джунгар. Зачем? Кто знает. Видимо, показать, что они тут главные. Злые, раздражённые, но уже более осторожные. Пыль поднялась облаком, когда меня вздёрнули на ноги.

— Не сломать вам меня! — бросил пафосную фразу. Голос был хриплый, но уверенный. В глазах попытался зажечь огонёк вызова. Пусть видят, что дух не сломлен.

Заметил, что на Бата и Жаслана посмотрели уже по-другому. Уважительные кивки, одобрительные похлопывания по плечам, мол, молодцы, смогли одолеть опасного мага. Сдержал улыбку, борясь с желанием выдать триумф. На время я им тут организовал маленькое доверие. Не полное, но достаточное для выживания.

Меня подхватили под руки и потащили. Ноги едва касались земли, тело болталось между двумя конвоирами.

Лагерь проплывал перед глазами — костры, юрты, группы воинов. Кто-то чистил оружие, кто-то чинил доспехи — обычная жизнь военного расположения.

Открыли дверь какой-то палатки. Внутри стояла железная клетка, сваренная из толстых прутьев. Острый запах металла и старого пота ударил в нос. Пол был земляным, покрытым старой соломой.

Щёлкнули замки, и меня бросили внутрь. Ударился головой о прутья, вспышка боли прострелила череп. Зло посмотрел на конвоиров: глаза сузились, челюсти сжались. Меня оставили одного в полумраке.

Выдохнул с облегчением. Отлично! Всё как по нотам, первый этап плана выполнен успешно.

Жаслан и Бат вязали меня специально так, чтобы я мог вырваться. Повернул запястья, проверяя узлы: достаточно тугие, чтобы казаться надёжными, но с секретным ослаблением. Джунгары не знали жаслановских хитростей с верёвками.

Перед этим я выяснил, что у монголов и джунгаров есть такие же кандалы и цепи, которые полностью гасят магию. Но они мне были не нужны, поэтому сошлись на верёвках для слабого мага. Возраст у меня небольшой, опыта вроде немного, враги не ожидали настоящей силы. Всё это, помноженное на гордость и презрение степняков к чужакам, дало нужный эффект.

Внутри разливалось тепло удовлетворения. Каждый шаг плана выполняется с точностью часового механизма. Никто не поверит, что враги-монголы стали служить русскому. Не в этой стране, не с этой историей.

Вот только что меня смущало — внезапное нападение джунгаров. Слишком удачное совпадение. Желудок сжался в тугой узел беспокойства. Случайность? Или кто-то специально готовился, чтобы я не смог добраться до столицы? Ладно, об этом потом. Сейчас остаётся ждать, когда представят местному главнокомандующему. Как понял со слов Жаслана, джунгары не захотят меня убивать. Причин несколько. Во-первых, это подвиг — схватить русского аристократа. Во-вторых, можно потребовать выкуп — большой, в виде магических кристаллов. В-третьих, я могу быть полезен для переговоров.

Закрыл глаза и позволил себе расслабиться. Мышцы спины постепенно отпускало, дыхание выровнялось.

Девушки внутри пространственного кольца бушевали, их голоса перекрывали друг друга. Требовали объяснений, угрожали, умоляли. Пришлось им объяснять, что я не попал в плен. Точнее, попал, но это моя цель. Они хотели выйти и спасти, устроить резню. Как будто это мне нужно… Несколько десятков минут, и вроде бы успокоились.

Пока меня тащили, заметил много шаманов в лагере джунгаров. Каждого выдавали амулеты на шее, татуировки на лице. Особый взгляд — словно смотрит сквозь тебя, видит то, что скрыто от обычных глаз. Это был один из скользких моментов. Они могли узнать, что я тоже шаман, но для этого нужно было коснуться моей души, чего не произошло. Никто не ждёт от чужака способностей к шаманизму. Запечатанного духа они тоже не почувствовали. Идеально!

Если всё выгорит, мой план предельно прост: я занимаю тело генерала, останавливаю бои, объявляю капитуляцию.

Представил, как проникаю в чужую плоть, скольжу сквозь границы тел, вливаюсь в чужой разум. Беру контроль над каждым мускулом, каждым нервом. Становлюсь кем-то другим, сохраняя свою волю…

А ведь дисциплина тут железная: как генерал скажет, так и будет. Никто не посмеет перечить командующему. После того, как достигну цели, возвращаюсь в своё тело и к группе.

Бат с Жасланом не могли поверить в такую возможность. Их лица стояли перед глазами — недоверчивые, потрясённые. Но оба согласились участвовать в плане после долгих уговоров.