Ещё один удар и ещё. Сдерживался. Этот генерал махал ногой, а я тут очень не вовремя на полу оказался. Можно было бы разорвать путы, его пустить в расход. Дальше достаю своих девочек, и устраиваем им ад…

Удары сыпались один за другим — ногой, рукой, снова ногой. Он бил с яростью, несвойственной солдату. Слепая, животная злость марионетки, дёргаемой за ниточки. Каждый пинок сопровождался хриплым рычанием.

Боль прострелила рёбра — тупая, ноющая. Сломаны? Нет, просто ушиб. Воздух вышибло из лёгких, перед глазами заплясали чёрные точки. Дышать стало труднее. Но я не сопротивлялся, позволил избивать себя. Это часть плана — показать слабость, беспомощность, заставить их расслабиться, потерять бдительность.

Я же представлял, что могу сделать прямо сейчас, но не делаю. Следом за девочками — вся моя коллекция степных ползунов и песчаных змей… Но итог? Детское успокоение от обиды, а дальше?

Мысль зацепилась за реальность, вернула фокус. Нельзя поддаваться эмоциям. Холодный расчёт, стратегия, план, реализация, один шаг за раз. Месть — блюдо, которое подают холодным. Если сейчас выпущу монстров, что дальше? Разгром лагеря, смерть руха? Вот это под сомнением. Какие политические последствия? Катастрофа. Война между нами неизбежна, цель провалена.

— Тише! — остановила рух своего ручного пса. — А то ещё покалечишь ребёнка. Он мне нужен относительно целый.

Генерал тут же замер и поклонился суке. Марионетка, кукла на верёвочках. Мозг промыт, воля подавлена, личность стёрта и заменена слепым обожанием.

Рух что-то сказала, и меня подняли. Руки джунгаров впились в плечи, рывок вверх. Ноги едва касались земли, в ушах звенело, во рту пересохло. Кровь капала на подбородок, на рубашку.

Уже потащили обратно, как мне бросили в спину:

— Наверное, сначала я попрошу у твоих людей за тебя выкуп, — улыбнулась дамочка. — А потом уже мы захватим и убьём всех… мужчин. Ваши женщины станут наградой для наших воинов.

Ещё одна угроза — такая же банальная и примитивная. Стандартный набор военных страшилок, ничего оригинального, ничего личного. Она не знает меня, не знает моих людей, просто пытается нажать на стандартные кнопки.

Посмотрел на неё и ничего не ответил. Угрозы? Возможно, я бы их более лично воспринял, говори это мужик, а так…

Молчание — лучший ответ. Хадаан-хатун ждала страха, мольбы, гнева, но получила пустоту. Ничего, абсолютное отсутствие реакции. Это выбивает из колеи сильнее, чем любые слова.

Мой эскорт поднял меня и потащил. Я продолжал симулировать полное бессилие. Голова безвольно качалась в такт шагам. Руки болтались, как плети. Ноги волочились по земле, поднимая пыль.

Меня снова провели мимо Бата и Жаслана. Трижды моргнул — мой сигнал, что ситуация немного сложнее. Они стояли у коновязи, чистили лошадей механическими движениями, отточенными годами.

Бат дёрнул уголком рта — едва заметно, но я уловил. Сигнал принят. Монголы поняли, будут ждать, действовать по плану «Б». Ничего не изменилось, просто время переместилось. Как бы я не был уверен в своём плане, всегда закладываю любую ситуацию. Так что пока всё относительно под контролем.

Меня бросили в мою личную камеру в лагере джунгаров. Дверь захлопнулась, замок щёлкнул. Остался один в полумраке. Идеально. Сплюнул кровь.

— Зря… — улыбнулся.

Джунгары сдадутся, но теперь это не будет так красиво и элегантно. Генерал сдохнет. Одно дело за страну, традиции, я бы это уважал, а быть ковриком у бабы, ещё и суки-руха…

Губа пульсировала от боли. Языком ощупал рану — рваная, неровная. Ничего, заживёт. Рёбра ныли при каждом вдохе. Прикрыл глаза, сосредоточился на дыхании, и боль отступила на задний план.

Тело приспособилось к сидячему положению. Спина прямая, опирается о стену клетки. Руки свободно лежат на коленях.

Прислушался: за дверью — два охранника. Дыхание, шорох одежды, звяканье металла. Говорят вполголоса, думают, что я не слышу. Один смеётся — хриплый, каркающий звук. Второй отвечает что-то неразборчивое. Не опасаются, считают, что я сломлен, обезврежен.

Насчёт руха… Я просто уверен, что дух в неё вселился бабский. Следующее — она связана с джунгарами. Знают ли об этом хан, его сынок, народ? Тварь играет какую-то свою игру.

Логика начала выстраивать цепочку. Рух — древний дух, женский. Связана с джунгарами, но находится в теле жены наследника монгольского хана. Говорит по-русски, знает о моих землях. Почему? Хочет стравить империи? Устроить большую войну? Для чего?

Дым от факела, установленного снаружи, просачивался через щели в стенах. Запах горящей смолы смешивался с запахами сырой земли, соломы, конского пота. Металлический привкус крови во рту усиливал остроту восприятия.