Последний удар. Самый сильный, по самому больному. Намёк на то, что его наследие вот-вот исчезнет полностью. И всё, за что он боролся, всё, что создавал, — будет уничтожено. Не кем-то чужим, а его собственной сестрой.

Диск покраснел. Весь. Он вибрировал и… Реакция превзошла ожидания: ярость — чистая, первобытная, неконтролируемая. Диск стал похож на раскалённый металл — алый, пульсирующий, готовый взорваться.

Улыбка на моём лице появилась в двух реальностях. Своей психологической игрой я добился того, что хотел, но не ожидал. На артефакте выступила… духовная эссенция. Она появилась внезапно — белая, светящаяся, с лёгким перламутровым отливом. Сочилась из диска, как кровь из раны. Субстанция силы, чистая концентрация духовной энергии.

Кажется, я нашёл способ, как мне выжать из великого духа его силу!

Субстанция была цвета и консистенции молока. Жадно проглотил. Даже в таких условиях умудряюсь получать выгоду.

Инстинкт сработал раньше мысли. Руки — не физические, астральные — потянулись к эссенции. При приближении ощущение показалось странным: словно касаешься чего-то одновременно жидкого и газообразного, материального и нематериального.

Вкуса не было. Или был, но не физический. Скорее, впечатление от него — сладость победы, терпкость силы, пряность знания.

Коснулся эссенции. Меня вырвало из пространственного кольца. По телу расползлось тепло, словно я дома, в своей кровати, где хорошо и уютно. А ещё та светящаяся точка, которую я воспринимал и видел как свою душу, тянула энергию из этой эссенции.

Ощущение нарастало. Тепло превращалось в жар, но не болезненный, а приятный — как солнечные лучи на коже в прохладный день. Энергия растекалась по телу от живота к конечностям, поднималась к голове, опускалась к ногам. Каждая клетка, каждый нерв, каждая капля крови впитывала эту силу, становилась ярче, сильнее, живее. Мышцы наливались силой, кожа словно светилась изнутри.

Ощущение… Не передать словами. Это и запах скошенной травы, и прикосновение матери до того, как меня продали, и взгляд отца, когда он ещё гордился мной. Нежность моих женщин, верность их сердец. Все чувства, все воспоминания всплыли одновременно. Они кружились вокруг, как листья в осеннем вихре. Каждое — яркое, живое, настоящее, словно происходило здесь и сейчас.

Всё перемешалось и потоком обдало меня. На мгновение я даже потерял смысл. Будто ничего и не нужно, всё и так есть. Ощущение абсолютного покоя, мир, гармония, полнота бытия. Я — всё, и всё — я. Нет границ, нет ограничений, нет страданий, только бесконечное единство со всем сущим.

Дёрнул головой, чтобы избавиться от этого наваждения. Резкое движение вернуло в реальность. Клетка, прутья, темнота, запах пыли и соломы. Тело болит, но уже меньше. Мышцы напряжены, готовы к действию.

— Ух! — выдохнул я. — Неплохо…

Голос прозвучал громче, чем хотелось. Охранники снаружи зашевелились, один что-то буркнул другому, но в палатку заглядывать не стали. Решили, что пленник бредит от боли или страха.

Вот только что это мне даёт? Духовное зрение открылось без усилий. Раньше требовалось сосредоточение, усилие воли, теперь — просто смена фокуса внимания. Как переключение взгляда с близкого предмета на дальний.

Та точка, которую я воспринимаю душой, стала ярче, крупнее. Духовное зрение расширилось. Сквозь стены видны ауры охранников — тусклые, примитивные. Дальше — другие ауры, десятки, сотни. Лагерь полон жизни, но нет ничего особенно яркого, сильного.

— Ещё! — заявил.

Вкус силы пьянил, требовал продолжения. Как хорошее вино, которое невозможно остановиться пить. Как власть, которая всегда требует большего. Опасное чувство, но такое соблазнительное.

«Чужак!» — позвали меня.

Голос духа стал слабее, тише. Истощён? Или просто вымотан эмоциональной бурей? Диск светился тускло, равномерно. Красные линии исчезли, остался только белый свет — приглушённый, как угасающая лампа.

«Чего тебе, старче?» — произнёс я сожалеющим тоном.

Говорил мягко, с ноткой сочувствия, как будто действительно сожалел о его состоянии. Я и правда не хотел уничтожать его полностью. Он был полезен. Мог и дальше играть на его эмоциях, желаниях и страхах. Да, у великого хана их предостаточно, как и у любого настоящего правителя. Но мне он нужен ещё. Вдруг сломается?

«Я хочу убить Цэрэн!» — твёрдо произнёс дух.

Голос окреп. В нём звучала новая нота — решимость. Не просто ярость или обида, а холодное, расчётливое намерение. План, не эмоция.

«А я хочу быть королём всего мира… — ответил ему. — И, кажется, моя цель более реальная, чем твоя».

Сарказм — лучшее оружие против пафоса. Напомнил ему о реальности. Он — дух, запертый в диске. Она — рух в физическом теле. Расклад не в его пользу.

«Я помогу тебе! Я расскажу! Я научу!» — голос задрожал.