Хотя, с другой стороны, оказался же здесь как-то сам Макс? Может, какая-нибудь дорога недалеко?

Сделав несколько глубоких вдохов (так учил его тренер: «перед каждым соревнованием, чтобы сбить мандраж»), Максим неторопливо шагнул в кусты. Юркнув под острыми ветвями в прореху промеж стволами, он кое-как продвигался к затихшему на той стороне неизвестности голосу и, хотя раньше в Бога никогда не верил, молился всем святым, чтобы это оказался добрый, отзывчивый и понимающий (что вряд ли, учитывая, как тот бедолага рвался прочь отсюда) человек. Заросли закончились резко, и глазам открылась… правда что, дорога, пусть и просёлочная! А посреди дороги лошадь с телегой.

Большего парень рассмотреть не успел — машинально хотел сделать шаг, но земля из-под ног внезапно ушла: разъехавшись на неполный шпагат, он кубарем покатился вниз по песчаному склону и одно неполное вращение вокруг собственной оси спустя врезался головой в утоптанную землю. Сумка, пусть и лёгкая (что там, плавки да полотенце) не больно, но унизительно хлопнула его по темечку мгновение спустя.

Слишком много падений в последнее время, — невесело заключил Макс.

Стоило только понять, что случилось и почему гравитация сыграла с ним эту нелепую шутку, как чья-то рука вне поля зрения подняла Максима за шкирку, как нашкодившего котёнка, и с такой силой тряхнула, что у него дыхание перехватило. А потом громогласный голос — тот самый, что недовольно ворчал минуту назад — проревел у самого уха:

— А ты, мать твою, совсем болван? Ещё получить изволишь? Мало тебе, разбойнику?!

Говорят на русском, уже хорошо.

Его швырнули в землю, но швырнули недостаточно сильно — не так, как при попытке об эту самую землю одним ударом пришибить, а так, как пытаются увеличить между собой и жертвой расстояние, чтобы потом прикончить каким-нибудь предметом. Так что у Максима образовалось несколько спасительных секунд, чтобы жалобно пропищать скороговоркой:

— Я-ничего-не-делал-пожалуйста-не-бейте-помогите-мне-пожалуйста! — и замереть, вжав на всякий случай голову в плечи и закрыв её сверху руками.

Удара не последовало. Макс принял случившееся затишье за хороший знак и осмелился открыть глаза и поднять взгляд. А поднимать, надо сказать, было куда.

Человек, стоявший перед ним, смахивал на гиганта из скандинавских легенд. В нём было огромным всё: рост, мышцы и размер ступней, которые очутились бесшумно перед самым Максовым носом. Густая копна волос — роскошная, бурая, схожая с львиной гривой и такая же сухая, как солома, — и такая же борода казались гигантскими облаками жидкой меди на его крупном покрасневшем лице. Твёрдый и до жути ледяной взгляд лёг на плечи юноши тяжким грузом и почти физически придавил обратно к земле. Скрещённые на массивной груди руки со следами ожогов недовольно перебирали пальцами на бицепсе размером с Максимову голову. С таким действительно не захочешь по одной стороне улицы идти.

— Так-та-а-ак, — протянул громила, не сводя глаз с парня и не мигая. Голос больше напоминал раскат грома, чем человеческую речь. — Да ты не разбойник, подлеток.

— М-меня Максимом зовут, — проблеял вконец перетрусивший юноша как мог жалобно. — Максим… ф-фамилия Вороновский.

— Эдаких имён я ещё не слыхал, — прогромыхал верзила заинтересованно. Лицо его едва уловимо смягчилось. — Тряпки на тебе не наши явно, да и балакаешь дико. Ты из какого мира будешь, Максим-фамилия-Вороновский?

— Из Ярославля, — ещё жалобнее ответил парень, решивший не обращать пока внимания на резанувший слух «мир» в речи случайно повстречавшегося здоровяка. — М-меня машина сбила, и я, кажется…

— Чего сбило?

И снова красное как кирпич лицо гиганта исказилось недоверием.

— М-машина, — с опаской повторил Макс.

Великан хмыкнул и впервые отвёл взгляд. Прищурился, будто припоминая что-то, почесал толстым огрубевшим пальцем висок и сжал губы.

— Что-то слыхал эдакое… вот только не помню, где. Кто-то мне это словцо-то говорил…

У-у-у, да он ненормальный или дикий совсем, — сообразил парень: его тут же прошиб озноб. Если этот здоровяк ещё и буйный, а сомнений в этом не оставалось — бежал же от него сломя голову тот бедолага с самопальной битой, — то и самому Максу пора ноги делать! Вот только как-то так, чтобы не спровоцировать. На примере брата юноша знал, насколько осторожно нужно себя вести с неуравновешенными людьми.

— Ладно, в общем, это… спасибо, что поговорили со мной, но мне пора, и…

— А ну стоять, — и краснолицый человек с медвежьим голосом вновь схватил только поднявшегося на ноги юношу за шею, точно под черепом, чтобы не вырвался. — Вспомнил я, где про машины слыхал. У Захарии. Точно, точно, он мне про них сказывал. Вид у тебя, подлеток, уж шибко потерянный — небось, впервые странствуешь? Идём-ка со мной.

— Я бы с радостью составил вам компанию, н-но…

— Идём, я сказал, — кирпичное лицо побагровело, хотя, казалось бы, куда уж больше: рука держала Макса за загривок так крепко, что он при всём желании не мог бы из этой хватки вырваться. — Тебе уже торопиться некуда, Путник. Прибыл ты.