— Ну поревнует немного, потом поймет, что зря это делал, — непосредственно отозвалась Ленели.

— Я бы была поосторожнее в выражениях на вашем месте, госпожа Фогель, — произнесла ледяным тоном Маргарете. — Если даже Его Величество пообещал вам главное место по связям с общественностью, он может и передумать…

— И я не передумаю, потому что госпожа Фогель сделала всё, что от нее требовалось, а свои обещания я сдерживаю, — я бросил на Маргарете предупреждающий взгляд и поглядел с недовольством на журналистку. — Однако я ведь вам давно сказал, что никаких вопросов, касающихся моей личной жизни, вы задавать мне не будете.

На ее лице отразилось разочарование.

— И я хотела также предложить…

— Ни Маргарете, ни Маделиф не будут в этом участвовать, — оборвал я ее. — Вы ведь понимаете, что повод сейчас для разговоров совсем иной, но позволили себе оседлать излюбленного «бульварного» конька?

— Простите, Ваше Величество, моя ошибка, — Ленели виновато опустила взгляд.

— Дайте ручку, внесу правки.

Журналистка передала мне требуемое. Я глянул на ее огорченное лицо и позвал кобольда.

— Ноткер, принеси госпоже Фогель что-нибудь покрепче для поднятия настроения. Можно вишневую воду.

— Ваше Величество, вы же знаете, как на меня действует алкоголь! — возмутилась Ленели и тут же густо покраснела под взглядами моих супружниц.

Предусмотрительный Ноткер принес четыре стакана для всех и даже для себя крошечный наколдовал.

— Долгой жизни, Ваше Величество! — сказал Ноткер.

— Долгой жизни, — отозвался я, воздев с остальными стакан и, опустошив его содержимое, сказал Ленели: — Пойдемте. Думаю, снимать лучше внизу в графском зале.

На первом этаже в холле журналистку дожидалась ее команда — уже знакомые мне люди из студии Штутгартской телебашни. Я показал зал и тут же возникла суета с установкой камер, осветительных приборов и прочего оборудования. Ленели, просмотрев все мои правки, теперь оценивала обстановку в зале. Распорядилась установить кресла на фоне рождественской ели. Я немного поколдовал, добавив неярких магических огоньков, которые бы не засвечивали камеры, распространяя золотистое волшебное сияние. С удовлетворением оглядев окружение, Ленели посмотрела на меня.

— Вы в этом будете, Ваше Величество?

— Предлагаете надеть что-то черное? — поинтересовался я с легкой насмешкой.

— Нет, светлый костюм и белая рубашка сейчас лучший вариант. И прошу, пожалуйста обойдитесь сегодня без солнечных очков!

— Да-да, чтобы все видели, куда я активно буду смотреть, — я опустил взгляд прямиком на разрез ее блузки.

Ленели на этот раз, впрочем, нисколько не смутилась и мы уселись в кресла. Между нами поставили небольшой столик, куда журналистка попросила для создания еще более уютной домашней атмосферы поставить чайник и чашки Майсенского фарфора. Ноткер мгновенно исполнил просьбу и вокруг нас расползся приятный аромат горного чая. Ленели невольно пригубила из чашки.

— Любимый чай Его Величества, я сам подбирал состав, — не без гордости заметил Ноткер.

— Хм, а можно мы потом поснимаем ваш замок, Ваше Величество, и его обитателей? Ноткера снимем обязательно! — Ленели осенило очередной журналисткой идеей. — Дополним интервью репортажами вставками — должно выйти отлично!

— Ага, еще на принадлежащую мне шахту загляните, где гномы работают, — заметил я я легкой усмешкой.

— Это, кстати, отличная идея! — заметила Ленели, не обратив внимания на мой скепсис.

Тут у моих ног улегся следовавший за мной грифон. Ленели стала подавать знаки оператору, чтобы тот и грифона тоже снимал. Потом повернулась с улыбкой ко мне, уже готовая работать.

— Мы постараемся сегодня всё отснять, Ваше Величество, завтра смонтируем и пустим в эфир.

— Только сначала мне покажете.

Мы разговаривали с Ленели больше часа, решив не делать перерывы. Несмотря на домашнюю, предпраздничную атмосферу, журналистка задавала большей частью весьма серьезные вопросы — про заговор, его последствие и решение о создании империи. Я отвечал, по возможности стараясь смягчить тон, где это было возможно, чтобы интервью вызвало у зрителей исключительно положительную реакцию. Когда мы закончили, я поручил Ноткеру сопровождать журналистку с оператором. Кобольд появился, уже переодевшись в накрахмаленную рубашку и щёгольский костюм-тройку с бабочкой. Я попрощавшись со съемочной группой, направился обратно к себе. За мной шел, не отставая, грифон. Он что-то мне проклекотал, но я уловил только вопросительные интонации. Я положил руку на шею, погладил.

— Вечером приедет Финбарр, переведет что вы мне говорите. Могу только догадываться, графиня, что вы спрашиваете о своих слугах. Не беспокойтесь, скоро их всех привезут к вам. Мы просто в цейтноте это отложили.

Графиня благодарна покивала головой — похоже, я угадал, что она спрашивала.

— Как всё прошло, Эгихард? — поинтересовалась Маделиф, когда я вернулся.

— Неплохо. Ленели решила еще поснимать в Хоэцоллерне — завтра всё смонтирует и привезет запись.

— Ты в курсе, что у тебя тут нет ни телевизора, ни прочей техники? — чуть ехидно заметила Маргарете.