Шрифт:
"Кровь и пепел!" – Сейчас Герт вспомнил сестру Калвина Карлу, вышедшую замуж за князя Чеана, и понял, кого именно напомнил ему Зандер. Черные волосы, продолговатое лицо, синие глаза…
– Ваше молчание, Карл, более чем красноречиво!
– Извините! – Герт поднял голову и посмотрел графине в глаза.
– Вот, что мы сделаем, графиня. Ваш читающий правду все еще там? – кивнул Герт на стену, за которой звенел колокольчик.
– Допустим.
– Тогда слушайте. Я не знаю ни о каком родстве с Ланцанами!
– Продолжайте! – нахмурилась графиня.
– Я не еду на встречу с княгиней Чеана! И я, графиня, вообще ничего не знаю о своих родственниках!
И это была сущая правда, ни Карл, ни Герт своих родственников не знали, хотя и по разным причинам.
– Карл, - Герт показал на себя, элегантно обходя противоречие, - с малолетства воспитывался в монастыре на Северном Олфе. Вы внимательно слушаете?
– Да, - кивнула графиня.
Она была очевидным образом заинтригована.
– Два месяца назад… В общем, все дело в арбалетном болте, графиня. Он летел мне прямо в спину…
Все это было правдой. Весь его рассказ. Надо было только суметь рассказать его правильно.
– Звучит интригующе! – признала графиня.
– Но кое-что не сходится, - добавила она, спустя мгновение.
– Я говорил правду, разве нет?
– Вы говорите правду, но не всю, - возразила она.
– О чем вы, графиня?
– Истории мира вас обучили в монастыре? А географии и философии? Бою на мечах, и верховой езде, искусству любви?..
"Что б тебя, старая ведьма!" – Микулетта задала на редкость правильные вопросы, и ответить на них, не прибегая к откровенной лжи, Герт не мог.
– Нет, не в монастыре, - осторожно сказал он. – Но… Скажем так, графиня, существует знание, опасное и для того, кто им обладает, и для того, кого в это знание посвящают. Поверьте мне на слово, вам не нужны ответы на эти вопросы. Зато я отвечу на другой вопрос. Тот, который вы, верно, задали бы, если б знали, у кого спросить.
– Даже так? – соблазн был велик, это очевидно, как верно и то, что старуха не привыкла доверять на слово.
– Что скажете? – спросил Герт, молясь всем богам Высокого неба, чтобы она согласилась.
– Пожалуй, я соглашусь… Но если вы меня обманите…
– Не обману! – пообещал Герт.
– Отошлите свидетелей, графиня, я обещаю, что не причиню вам зла.
– Все вон! – гаркнула старуха и уставилась на Герта. – Какой вопрос вы имели в виду?
– Что сталось с господином Шазаром, - осторожно предложил Герт.
– Вы знаете?
– Знаю, но не могу сказать, откуда, - предупредил Герт.
– Так что с ним стало? – она приняла цену и была готова платить по векселям.
– Он ушел в добровольное изгнание, - мягко сказал Герт, понимая, что прощается с самим собой, - в Шенган, в Вейскую землю, и прожил там, в одиночестве, много лет. Но теперь Герт д'Грейяр владетель Сагера, Высокий соправитель дома Беар мертв. Если хотите, плюньте на его безвестную могилу, или помяните его в своих молитвах…
Прозвучало высокопарно, но лучше так, чем никак.
– Я, пожалуй, всплакну! – сказала Микулетта мертвым голосом.
– Идите, Карл. Мы в расчете.
2. Кхор, второго цветня 1649 года
Трудно сказать, о чем думала Микулетта ле Шуалон в ту памятную ночь. Возможно, что, и впрямь, оплакивала все еще небезразличного ей человека. В конце концов, Герт неспроста предложил ей в обмен на доверие именно эту правду. Было нечто в рассказе старухи о господине Шазаре, что не могло укрыться от взгляда опытного человека. Интонация рассказа, его скрытый нерв, то, о чем графиня сочла необходимым рассказать, и то, о чем умолчала. Так что Герт мог предположить и слезы, - как бы нелепо это не выглядело в глазах других людей, - и жаркие молитвы богам, в которых Микулетта, наверняка, давно не верила. Но с тем же успехом он мог представить и ее гнев, вспышку бешенства, острый приступ ненависти, когда даже самые праведные из людей способны плюнуть на могилу своего врага.
Тем не менее, наутро ничто в поведении старой графини не наводило на мысль, что прошедшей ночью между ней и Гертом произошло что-то особенное. Ничего не изменилось ни в стиле общения, ни в планах, ни в том, как она относилась к "ее юным друзьям и спасителям" - Герту и Шенку. Вернулась к своему прежнему амплуа и красотка Бебиа. Улыбалась, как ни в чем ни бывало, хохотала и зубоскалила, флиртовала с Гертом и с любым подвернувшимся под руку мужчиной, в общем, была самой собой. И это означало, между прочим, что никто в здравом уме и крепкой памяти не заподозрил бы в ней оборотня.