"С тех пор прошло сорок три года…"

Приходилось признать, что идея, возможно, не так хороша, как ему показалось в начале. За сорок три года хранения деньги могли закончиться, и начала расти пеня, так что, очень может быть, Герт окажется должником Гелмриха, и сундучок черного дерева так и останется у банкира…

***

Ждать пришлось долго. Уже смеркалось, и в углах комнаты собрались густые тени, когда возвратился банкир. Служащие внесли в кабинет черный сундучок – он оказался меньше, чем помнилось Герту, - и почтенного вида гроссбух[1].

– Что ж, - Гелмрих заговорил только тогда, когда дверь за служащими закрылась, и они с Гертом остались наедине, - итог таков. Ваш дед, господин де Бурнонвиль, оставил эту вещь, - он указал на сундучок, - моему деду двадцать третьего дня месяца лютня 1606 года, о чем имеется собственноручная запись мастера Якова Гелмриха в нашей семейной книге.

– Не в этой, - кивнул он на гроссбух, - в другой. В записи сказано, что формального договора между сторонами заключено не было, но мастер Яков принял на себя обязательства, из уважения к ремеслу и… - банкир, говоривший до этого ровным деловым тоном, неожиданно прервался и, сделал усилие, словно бы, проглотил комок, вставший в горле.

– Видите ли, господин де Бурнонвиль, судя по записям моего деда, он едва ли не боготворил господина д'Грейяра. Вот видите, я способен произнести это имя вслух!

– Вы республиканец? – Герт с удивлением осознал, что в королевстве Кхор до сих пор живут настоящие республиканцы, вроде тех, кто устроил против него заговор в 1607 году.

– Да, я республиканец! – с вызовом ответил Гелмрих. – Я проклинал имя вашего деда, господин де Бурнонвиль, с тех пор, как узнал эту историю. Но сегодня я прочел записи моего деда и приписки, сделанные рукой моего отца, и понял, что я их совершенно не понимаю.

– Пусть вас утешит тот факт, что я своего деда тоже не понимаю, - пожал плечами Герт.

Ну, не начинать же спор с банкиром? И о чем, о лучшем устройстве государства?

– Да, да! Вы правы!
– кивнул Гелмрих. – Извините! Я несколько увлекся. Итак. Вместе с вещью, оставленной на хранение, ваш дед вручил моему деду сто двадцать золотых империалов, которые в то время стоили примерно две с половиной кхорские марки. Разница в весе, проба, обменный курс… Так вот, деньги были оставлены, как и эта вещь, - жест в сторону сундучка, - без всякого формального договора, составленного согласно принятым в то время правилам. В этой связи, мой дед, мастер Яков Гелмрих, рассудил, что деньгам негоже лежать под замком. Деньги должны работать, принося доход.

– То есть, он отдавал эти деньги в рост? – о такой возможности Герт даже не думал. Насколько он помнил, деньги он отдал не на хранение и не в рост…

"Или все-таки на хранение?" – увы, но за долгие годы, прошедшие с тех пор, детали истории начисто забылись. Герт просто не помнил, что сказал тогда Гелмриху, о чем попросил, или что приказал.

"Да, и не суть важно!"

– Да, именно так! – подтвердил его догадку банкир. – Деньги отдавались в рост, но ежегодно мастер Яков взимал с доходов одиннадцать процентов за ведение дел, и брал одну золотую марку в счет оплаты за хранение вашего имущества. Все операции записаны в этой книге.

– Не думаю, что мне захочется ее почитать, - покачал головой Герт. – Так что, давайте сразу перейдем к итогам.

– Итоги! – кивнул Гелмрих. – Как пожелаете. Только учтите, что кроме удачных лет случались и неудачные. К тому же деньги неоднократно пропадали во время военных действий… Контрибуции, конфискации, списание долгов, грабежи…

– Я понимаю, - остановил банкира Герт. – Что-нибудь осталось?

– Триста десять золотых марок и немного серебром.

– Я могу получить эти деньги?

– Разумеется! Хотите прямо сейчас?

– Да, пожалуй.

– Хорошо, я тотчас распоряжусь! А что делать с сундуком?

– Я его заберу, но если позволите, я хотел бы взглянуть на его содержимое прямо сейчас.

– Тогда я вас, пожалуй, оставлю одного. Пойду, распоряжусь, чтобы приготовили ваши деньги.

Гелмрих вышел, и Герт снова остался в одиночестве. Впрочем, на этот раз у него были вино и зажженные свечи.

"Что ценного могло быть в моей спальне и кабинете? – подумал он, сдвигая засов, удерживающий крышку. – Я и не жил там почти. Бывал пару раз, кажется… И это все!"

И в самом деле, по первому впечатлению Берт мог и не стараться. Несколько золотых вещиц, бог весть, как попавших к нему в дом, фигурки животных из поделочного камня, старинный кинжал с рукоятью украшенной серебром и самоцветами, еще какая-то шелуха. Вещи недорогие, и Герту совершенно незнакомые. Не семейные реликвии, одним словом. Не подарки любимой женщины. Всякая ерунда и еще пачка пергаментов. Дарственная на владение, патент землевладельца, выданный имперским судом, какие-то купчие и старые письма, и даже брачный контракт.