Славик краем глаза заметил, как она с нарочито деловым видом начала листать страницы. Ему было не до нее. Он был полностью поглощен своим осмотром: пальпация живота, перкуссия, аускультация…

Он слышал лишь тихий, едва уловимый шелест бумаги, но списал его на то, что она просто делает пометки в своем блокноте.

Ему было некогда отвлекаться. Борисова, закончив со своими делами, как ни в чем не бывало, положила историю болезни на место и, смерив Славика коротким, презрительным взглядом, вышла из палаты

За ней, так ничего и не поняв, потянулись Величко и Фролов.

Славик закончил осмотр.

«Так, анамнез собран, — с удовлетворением подумал он. — Картина более-менее ясна. Классический холецистит. Сейчас посмотрю анализы и УЗИ, и все окончательно сложится.»

Он подошел к столу и взял в руки историю болезни.

Выйдя из палаты, Славик прижался к прохладной стене коридора и руками открыл историю болезни. Он пропустил анамнез, биографические данные, сразу перейдя к самому главному — к обследованиям.

Вот оно! Вклеенный в карту лист с заключением УЗИ. Он впился в него глазами. «Желчный пузырь увеличен… стенки утолщены до 7 мм… в просвете множественные гиперэхогенные включения…»

«Есть! — мысленно, почти беззвучно, взвыл он от восторга. — Вот они! Доказательства! Множественные конкременты! Камни! Острый калькулезный холецистит! Я сделал это! У меня на руках все, что нужно!»

Он еще не успел дочитать заключение до конца, как рядом раздался язвительный голос.

— Ну что, терапевт, разгадал наш хирургический ребус?

Он поднял голову. Перед ним, с пластиковой кружкой дымящегося кофе в руке, стояла Алина Борисова. За ее спиной, как тень, маячил Фролов.

— Разгадал, — буркнул Славик, инстинктивно прижимая папку к груди, словно защищая драгоценную добычу.

— Да неужели? — она сделала глоток. — И что же там, по-твоему? Несварение?

— Не твое дело!

— Ой, какие мы гордые! — Борисова сделала шаг ближе, и в этот момент «случайно» споткнулась, качнувшись вперед. — Максим, не толкайся, идиот!

Фролов, стоявший в полуметре от нее, в искреннем недоумении выпучил глаза. Он ее и пальцем не трогал.

Кофе полетел прямо на Славика.

Реакция, выработанная годами работы на скорой, где все происходит мгновенно, спасла его. Он инстинктивно, на долю секунды опережая летящую жидкость, рванул папку в сторону.

Горячий, липкий напиток плеснул ему на халат и на пол, но история болезни осталась абсолютно чистой.

— Ой, какая удача, что не на документы! — разочарованно, но тут же маскируя это под облегчение, выдохнула Борисова.

Ага! Вот он, твой план!

Хотела испортить ключевой документ! Но я оказался быстрее! Я разгадал твою примитивную, топорную уловку! Не вышло! Я тебя сделал!

Славик почувствовал прилив гордости. Он не просто поставил диагноз. Он защитил его. Он переиграл самого опасного конкурента.

— Ничего страшного, Алина, — сказал он с максимально снисходительной улыбкой. — С кем не бывает.

Он с победным видом обошел их и направился в ординаторскую, крепко прижимая к груди спасенные им доказательства.

Мы с Артемом двинулись по коридору к операционному блоку. Я достал свой планшет и открыл электронную карту пациента, которого нам предстояло вести.

— Олег Петрович Сидоров, тридцать пять лет, — читал я вслух основные данные, вводя в курс дела и себя, и Артема. — Диагноз при поступлении: инородное тело брюшной полости, инкапсулированный осколок.

— Да, интересный случай, — кивнул Артем, заглядывая мне через плечо. — Я утром его карту листал. Интересный случай. Лет десять назад — тяжелое ДТП. Рваная рана живота, зашивали в нашей же больнице. Тогда думали, что просто рану ушили, а оказалось…

— А оказалось, что в рану попал осколок автомобильного стекла, — сказал я, кивая и разглядывая КТ-снимки. — Он не рентгеноконтрастный, поэтому на том старом рентгене его и не увидели. Это не ошибка, это просто технические ограничения того времени.

Я пролистал историю дальше.

Классическая картина. Организм — идеальная машина. Не можешь избавиться от чужеродного объекта — изолируй.

Он инкапсулировал этот кусок стекла, окружил его плотной фиброзной капсулой, как в тюрьму посадил. И десять лет человек жил спокойно, даже не подозревая о бомбе замедленного действия внутри себя.