Глава Палаты Промышленников молчал, понимая, что любые оправдания сейчас только ухудшат ситуацию.

— Знаете, что в моей власти? — князь встал и подошёл к окну. — Я могу полностью закрыть для рода Демидовых рынок Москвы. Ни грамма вашей Сумеречной стали не попадёт в мой Бастион.

— Яковлевы не справятся с освободившимися объёмами! — не выдержал Никита Акинфиевич. — Вы создадите дефицит!

— Яковлевы? — Голицын повернулся с лёгкой улыбкой. — А кто сказал, что я буду полагаться на Яковлевых? Недавно в Москве открылось представительство компании «Альпийские металлы». Прямые поставки из Лихтенштейна. Европейское качество, стабильные объёмы.

— Вы готовы поддержать иностранцев?! — старик вскочил с кресла, багровея от возмущения. — Иностранный знатный род вместо земляков?!

— Я поддержу любого, — голос князя стал ледяным, — кто не забывается, в чьём городе ведёт дела. Вы, Никита Акинфиевич, похоже, забыли, что законы писаны для всех, и решили, что контроль над Уральскими месторождениями даёт вам индульгенцию на любые выходки. Позвольте вас разочаровать — в стенах моего Бастиона даже владельцы Сумеречной стали подчиняются общим правилам. Без исключений.

Князь вернулся к столу и сел, сцепив пальцы в замок.

— В качестве… компенсации за причинённые неудобства, род Демидовых по собственной инициатве в течение полугода построит в Москве новую лечебницу. Хорошо оснащённую, с современным оборудованием. Для незащищённых слоёв населения. Бесплатную.

— Это разорение! — выдохнул магнат.

— Это расплата, — поправил его Голицын. — И ещё. Пятьдесят процентов объёмов Сумеречной стали, которые вы сейчас поставляете в Москву, будут перераспределены другим поставщикам. Сроком на два года.

— Вы не можете…

— Могу и сделаю, — отрезал князь. — Документы уже подготовлены. Ваши торговые представители получат их завтра утром.

Магнат тяжело опустился обратно в кресло. За несколько минут князь нанёс удар по финансовому благополучию его рода на годы вперёд. И самое обидное — он не мог ничего с этим поделать. Открытый конфликт с правителем Московского Бастиона означал бы полную изоляцию от крупнейшего рынка Содружества.

— Знаете, Никита Акинфиевич, — князь налил себе коньяка из хрустального графина, демонстративно не предложив гостю, — по большому счёту вы должны быть мне благодарны.

— Благодарен? — Демидов не смог скрыть изумления.

— Именно. Я взял разрешение этой ситуации на себя. Удержал маркграфа Платонова от действий в его… характерном стиле. Вы же слышали, что он сделал с теми польскими наёмниками, которые напали на Угрюм? Или как разобрался с боярином Елецким? — Голицын сделал глоток. — Если бы я дал ему карт-бланш, ваш сын уже висел бы на воротах вашего родового поместья, а склады горели бы по всему Содружеству. И это в лучшем случае. В худшем — он бы лично приехал в Нижний Новгород и устроил там такую резню, что Палата Промышленников ещё десять лет новых членов искала бы. Платонов из тех, кто предпочитает решать проблемы радикально и окончательно.

Магнат только сильнее озверел, представив описанную картину. Какой-то выскочка из Пограничья, мелкопоместный воевода, осмелился бы угрожать роду Демидовых? И самое мерзкое — этот щенок действительно мог попытаться это сделать. Различные истории, связанные с Платоновым, доказывали: тот не блефует, когда дело доходит до насилия.

— Так что считайте строительство лечебницы и временное сокращение поставок… небольшой платой за сохранение вашей семьи и бизнеса в целости. Я убедил его подождать, пообещав разобраться сам. И я разбираюсь. По-своему. Цивилизованно.

Голицын сейчас выставлял себя благодетелем, защитником! Унижение жгло горло хуже кислоты.

— И последнее, Никита Акинфиевич, — князь встал, давая понять, что аудиенция окончена. — Если вы или ваш безрассудный отпрыск снова решите поохотиться в моих угодьях, помните — браконьеров я не просто штрафую. Я спускаю на них собак. А мои псы, когда загоняют добычу, не оставляют даже костей. Вы меня понимаете?

Демидов поднялся, чувствуя, как пульсирует жила на виске. Ему, главе могущественного рода, владельцу месторождений и заводов, магнату, чей титул приравнен к княжескому, сделали выволочку как нашкодившему ребёнку. Формально они были равны — князь говорил с князем. Но как говорится, все животные равны, да только некоторые равнее других.

Голицын правил Московским Бастионом, крупнейшим центром власти и денег в Содружестве, а Никита Акинфиевич, при всём своём богатстве и влиянии, оставался лишь первым среди промышленников Нижнего Новгорода. И сейчас эта разница в реальном могуществе проявилась со всей очевидностью. Он ничего не мог поделать с решением московского государя.

— Я… понял, Дмитрий Валерьянович.

— Отлично. Секретарь проводит вас.

Никита Акинфиевич вышел из кабинета, стараясь сохранить остатки достоинства. Но внутри всё кипело от унижения и бессильной ярости. Князь не просто наказал их — он продемонстрировал, кто настоящий хозяин положения. И этот урок Демидов запомнит надолго.