— Я и есть победитель. — Элирий не мог остановиться, продолжая ранить словами того, до кого не мог добраться никак иначе.

— Вам вредно вести долгие разговоры, ваша светлость, — незнакомым ледяным голосом заметил Второй ученик. — Вы выглядите очень усталым. Лучше бы вам продолжать хранить молчание, чем бросать мне в лицо столь необдуманные и опасные слова.

— Очень скоро твое желание исполнится.

— Все мои желания исполнятся, — с тяжелыми нотками мрачно подтвердил Элиар. — Запомните это раз и навсегда. Тень Бенну огромна. Она закрывает собой само солнце. Играйте, но не заигрывайтесь, мессир. Иначе я тоже буду играть с вами. Мне начинает казаться, вы хотите носить не эти красивые браслеты, а тяжелые кандалы?

— Я всего лишь твой пленник, — с сожалением признал Элирий. — Я в твоих руках, и ты с легкостью, как тонкий прут, можешь сломать мое тело. Но не дух.

Нет сомнений: всем сердцем ученик ненавидит его. Ненависть заразна. Он и сам ненадолго заразился ею, но теперь, хвала небожителям, очнулся и пришел в себя. В конце концов, что есть ненависть, как не отравленная любовь? Любовь, которой когда-то не дали возможности проявиться.

— Как же я ненавижу вас… — Голос ученика прозвучал с опасной, чуть сумасшедшей хрипотцой. Элиар словно бы догадался о его мыслях и поспешил подтвердить их. — Вы со своими выходками сводите меня с ума. Но ваша жизнь — единственное, что имеет для меня значение.

Как может существовать одновременно такое доверие и такая неприязнь? Увы, этот неслучившийся мир полон страданий еще больше, чем погибающий от черного недуга мир реальный. Против ожидания, Элирий чувствовал и собственную ответственность за состояние ученика. В здешней реальности Элиар нашел в себе силы проявить благородство и не предавать Учителя, но в итоге добрый по намерению поступок болезненно переродился во зло еще более отвратительное, чем предательство.

По сути, причиной всех преступлений ученика было преклонение перед наставником и желание вернуть его в мир.

— И что дальше? — спросил Элирий, отчаянно пытаясь казаться невозмутимым. — Что ты сделаешь со мной?

— Вы принадлежите мне и всегда будете принадлежать, — спокойно повторил Элиар, пожимая плечами, будто речь шла о совершенно рядовых вещах. В словах его не было жестокости — только непоколебимая уверенность в том, что так оно и будет. Вновь Элирий заметил скорбную усмешку на губах ученика, никак не вязавшуюся с его триумфальными речами.

— Что ты натворил? — хотел было сердито бросить Красный Феникс, но голос неожиданно подвел его, прозвучав отчаянно и тоскливо. — Ты предал меня, глупый звереныш. Ты не был мне верен!

— Я всегда был и буду вам верен.

Элирий почувствовал, как браслеты наливаются ощутимой тяжестью, и в следующий миг понял, что теряет контроль над своим телом: он падает! Падает и заваливается назад, словно тряпичная кукла. Опрокинувшись навзничь, Красный Феникс широко раскинул руки и почувствовал, что теперь делает вдох и выдох только потому, что ему позволяют. Как тяжело…

Ученик медленно поднимался на ноги, черным солнцем вставая над ним, и сердце его светлости мессира Элирия Лестера Лара затопил парализующий, почти животный ужас. Охваченный этим всепроникающим ужасом, Совершенный испустил невольный приглушенный вскрик. Инстинкты громко приказывали бежать. Но несмотря на то, что Элирий мог сейчас же покинуть этот жуткий иллюзорный мир, отчего-то он медлил, все еще необъяснимо надеясь на что-то.

Как ни неприятно сознавать, он остался жив только по милости волчонка. Увы, ученику не хватило сил контролировать безграничную власть над ним, не хватило сил противостоять искушению абсолютного контроля. Элиар всегда злился на Учителя за то, что ради предоставления возможности обучения в Красном ордене Элирий нарек ученика своим рабом. Но в этом мире сам Элиар не дал ему даже призрака свободы, даже обманчивого фантома, в котором могло спрятаться его самоуважение. Ученик сделал его даже не рабом — он сделал его своей вещью, игрушкой, которую ревниво спрятал от чужих глаз в этой закрытой, наглухо замурованной заклятиями и барьерами комнате-клетке.

— Элиар, — взяв себя в руки, внезапно охрипшим голосом негромко позвал Красный Феникс. — Не надо. Разве ты такой же, как владычица Ишерхэ? Разве ты такой же, как она?

Если ученик хочет заставить его дрожать от страха и умолять о пощаде, сейчас он очень, очень близок к своей цели… Проклятье, Элирий не мог и предположить, что однажды будет бояться кого-то так же сильно, так же безнадежно, как в последние годы своей жизни боялся дочь падшего бога. Каким же страшным оказался этот неслучившийся мир. Каким страшным вырос его воспитанник, его маленький глупый волчонок…

Возможно ли, что, прибегая к излишней строгости и холодности, сам он вынудил ученика взбунтоваться против его воли, оборвать зависимость, обрести свободу? Возможно ли, что бессознательно ему даже хотелось, чтобы ученик своими руками взял свою волю, завоевал, заслужил ее, оказался достоин! Но случившееся превзошло самые смелые ожидания. В своем яростном бунте ученику удалось превзойти Учителя, а мучительная, желанная, выстраданная свобода вдруг переродилась во что-то неправильное, извращенное и не принесла радости. Все ошибки воспитания Красного Феникса в конечном итоге привели к катастрофе.