Он был удивительно похож на Макса. Такие же густые, темные волосики, обещавшие со временем стать непослушной шевелюрой. И главное — взгляд. Его темные, серьезные глазки, казалось, уже видели больше, чем положено новорожденному. В них была та же глубина и та же необъяснимая теплота, что прорывалась иногда в глазах его отца сквозь всю суровость.

Макс почти не отходил от нас. Он мог часами просто сидеть рядом, молча наблюдая, как я кормлю сына, как он спит. Его огромная, привыкшая к жестокости рука с невероятной бережностью касалась крошечной ладошки Прохора. В эти моменты он был не грозным хозяином империи, а просто отцом.

Именно в один из таких тихих вечеров, когда Прохор сладко посапывал в своей колыбели, а Макс проверял работу на своем вечно молчащем телефоне, он вдруг странно хмыкнул.

Я подняла на него вопрошающий взгляд. —Что-то случилось?

Он медленно повернул ко мне экран. На нем было открыто смс-сообщение с незнакомого номера. Текст был коротким и простым: «Поздравляю с наследником, брат. Крепкого ему здоровья. Рома».

Ледяная тишина повисла в комнате. Откуда он узнал? За ним следят? Он просто угадал? Или... это было не поздравление, а тонкое, замаскированное напоминание? Напоминание о том, что прошлое никуда не делось, что оно где-то там, за стенами этого особняка, и помнит о нас.

Я посмотрела на Макса. Его лицо было каменным, лишь в уголке глаза дрогнул крошечный мускул. —Откуда... — начала я, но он перебил меня, опуская телефон.

— Неважно, — сказал он тихо, но с той самой железной интонацией, что не оставляла места для вопросов. Его взгляд скользнул по спящему Прохору, и в нем вспыхнул тот самый, знакомый мне огонь — жадный, защитный. — Это ничего не меняет. Он здесь. Он в безопасности. И никто, никто не посмеет помешать его будущему.

Он подошел к колыбели и положил свою большую ладонь на спинку, словно заключая сына в невидимый, но непробиваемый кокон своей власти и своей любви.

Я смотрела на них — на своего сурового мужа и нашего крошечного, но уже такого сильного сына — и понимала, что наш мир всегда будет таким. Ослепительно ярким внутри и полным теней снаружи. Но пока они были вместе, я была готова принять и то, и другое. Ради этого тихого счастья, пахнущего детским молоком, и ради этого волшебного чувства защищенности, которое дарил мне Макс. Даже если цена за это была вечной настороженностью.

Прохор во сне пошевелился и крепче сжал крошечный кулачок.