— Мистер Макс, серьёзный человек..

Я медленно поворачиваюсь к Генри. Его обычно невозмутимое лицо кажется чуть более серьезным, чем обычно.

— Что ты имеешь в виду, Генри? — спрашиваю я, и голос мой звучит тише, чем я хотела бы.

Дворецкий на мгновение опускает взгляд, подбирая слова, будто ступает по тонкому льду. —Мистер Макс… достиг многого своими силами. У него большое состояние. Очень большое. — Он делает небольшую паузу, давая мне понять вес этих слов. — Но такие деньги… они редко приходят без… внимания нежелательных людей. И без необходимости их защищать. Иногда — очень жестко.

Он смотрит на меня, и в его глазах я читаю не страх, а предостережение. Опытного солдата, видавшего виды. —Богатство — это не только роскошь, мисс. Это мишень на спине. Это риск. Для того, кто им владеет. И… — он чуть заметно вздыхает, — …для тех, кто рядом с ним.

Его слова висят в воздухе, тяжелые и неоспоримые. Он не говорит прямо о темных делах, о насилии, которое я уже подсознательно ощущала. Он говорит о последствиях. О цене.

Он объясняет синяки. Объясняет ту жестокость, что прорывалась в телефонном разговоре. Объясняет, почему этот дом — одновременно и дворец, и крепость.

— Он сильный человек, — добавляет Генри почти что с уважением. — Он умеет защитить то, что его. Но быть под его защитой… это значит делить с ним и его опасности. Просто имейте это в виду, мисс.

Он снова кланяется, извиняясь за свою прямоту, и отступает, оставляя меня наедине с алым велосипедом и новой, еще более пугающей гранью реальности.

Глава 6

Месяц пролетел в странном, зыбком тумане. Тело мое стало чужим: тошнота по утрам, обострившееся обоняние, необъяснимая усталость, валившая с ног посреди дня. Я почти не сомневалась в причине, но говорить с Максом об этом... Нет. Я не была готова. Это чувство было слишком хрупким, слишком моим. Я боялась, что его властная, всепоглощающая энергия сожмет его в кулаке, как он сжал когда-то мою жизнь, превратит в еще один пункт своего плана. Пока это была моя маленькая, трепетная тайна.

И тогда он предложил уехать. На юг. К морю.

Солнце, соленый воздух, шум прибоя вместо гнетущей тишины особняка... Это прозвучало как спасение. Как возможность перевести дух, подумать, принять все то, что происходило со мной и внутри меня, вдали от этого давящего величия.

— Я согласилась, — сказала я, и в голосе моем прозвучало искреннее, давно забытое оживление. — Мне кажется, мне правда нужен этот отдых.

Макс улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой, которая на секунду скрывала всю его суровость. Он выглядел довольным — и моим согласием, и тем, что может мне это предоставить.

— Отлично. Все будет организовано на высшем уровне. Ты ни о чем не должна беспокоиться. Только отдыхай, — он обнял меня, и его объятие было твердым, но в тот миг оно не вызывало страха, а казалось гарантией безопасности. Защиты от всего мира, который, как намекал Генри, мог быть враждебен.

Мы едем на юг. Я увожу свою тайну к морю. Может быть, под шум волн я найду в себе смелость ему все рассказать. Или хотя бы просто смогу отдохнуть от постоянного, давящего ожидания. Пусть ненадолго.

Город оказался именно таким, каким его рисуют на открытках, ожившим раем. Он струился по склонам холмов, как рассыпанная шкатулка с драгоценностями. Белоснежные домики с плоскими крышами и цветными ставнями цеплялись за крутые улочки, увитые бугенвиллеей невероятных оттенков — от пурпурного до огненно-оранжевого. Воздух был густым и сладким, пахнущим морем, цветущим жасмином и чем-то неуловимо пряным.

Наш отель был жемчужиной в этой оправе. Не просто здание, а продолжение скалы, нависавшее над бирюзовой лагуной. Он был выстроен из светлого песчаника, с бесконечными арками, увитыми виноградом, и внутренними двориками, где журчали фонтаны и стояли кованые скамейки в тени старых кипарисов.

Нас поселили в бунгало на самом краю обрыва. Стоило выйти на террасу, и захватывало дух. Казалось, ты паришь прямо над морем. Бескрайняя, сияющая лазурь простиралась до самого горизонта, сливаясь с небом. Внизу, далеко-далеко, виднелась узкая полоска золотого песка пляжа, и белоснежные яхты казались неподвижными игрушками.

Я никогда не видела ничего подобного. После серых улиц нашего города, после тяжелой, давящей роскоши особняка Макса, это место было глотком свежего воздуха. Здесь все было наполнено светом, пространством и безмятежностью. Даже воздух звенел по-другому — от стрекот цикад и далекого плеска волн.

Я стояла на террасе, опершись о перила, и чувствовала, как что-то тяжелое и сжатое внутри меня понемногу разжимается, тает под теплым южным солнцем. Даже моя тайна, трепетавшая внутри, казалось, затихала, убаюканная шумом прибоя.

Макс обнял меня сзади, его подбородок коснулся моей макушки. —Нравится? — спросил он, и в его голосе сквозь привычную уверенность пробивалось редкое удовлетворение — от того, что он смог подарить мне этот восторг.

— Это самое красивое место на земле, — прошептала я искренне, закрывая глаза и откидываясь на его грудь. На мгновение забылись все страхи, все вопросы. Остались только солнце, море и щемящая, невероятная красота, которая, казалось, лечила душу.