— Ох, мадемуазель, без вас тут стало очень плохо! Нет, доктор Руже показывает себя молодцом! Он даже вовсе отказался от кровопускания и стал делать соляные уколы — такие, какие делали вы. И Хейли их тоже делает. Но их двоих не хватает на сотни больных. Поэтому просто замечательно, что вы вернулись!

Сразу же после обеда я надела халат и пошла по палатам. Больных было столько, что они лежали на полу почти вплотную друг к другу не только в основном здании, но и в большом сарае. Они были даже на улице, потому что у многих просто не было сил, чтобы вернуться домой.

— Смертность среди пациентов выросла, — со вздохом признал месье Руже. — Но, поверьте, я делал всё, что мог. Мы с Хейли уже неделю работаем без выходных. А два дня назад мой ассистент и вовсе упал в обморок от недосыпа.

Я заверила его, что очень ему благодарна. Если бы не он, больница бы осталась без врача. И поскольку он сам тоже нуждался в отдыхе, я отправила их с Хейли по домам. Хотя бы один выходной они должны были себе позволить.

Но уже к вечеру я пожалела об этом. Потому что мы ничего не успевали. Я взяла на себя самых тяжелых больных (поручив остальных Мелли и Эсме), но даже на них у меня не хватало времени. И когда в полночь скончался молодой человек, лежавший в дальнем углу самой большой палаты, это стало для меня шоком. Я просто не успела к нему подойти. Не успела сделать укол. Я даже не поняла, насколько плохо ему было. Да, эта преступная халатность имела объяснение — я не могла разорваться на части, а тяжелые больные были в каждой палате — но потеря пациента стала для меня ударом.

Я вышла на улицу, подошла к воротам, дальше которых не имела права ходить, прислонилась к забору и разрыдалась. В эту секунду я чувствовала себя никудышным врачом. Я слишком переоценила свои возможности. А ведь до возвращения Руже и Хейли нужно было продержаться еще целую ночь. А Эсме я уже отправила спать — в ней нуждался ее малыш. Да и Мелани уже валилась с ног от усталости.

Я не понимала, как вырваться из этого замкнутого круга.

Слёзы катились по щекам. И я всхлипывала как ребенок. Нужно было взять себя в руки и вернуться к пациентам. Но я не могла. Они не должны были видеть меня в таком состоянии. Потому что врач не имеет право приходить в отчаяние.

Я опомнилась только тогда, когда по другую сторону ворот остановился экипаж.

— Доброй ночи, мадемуазель Эстре! — поприветствовал меня выскочивший из него Валлен-Деламот.

— Доктор! — я шмыгнула носом и смахнула слезинку со щеки. — Рада видеть вас в добром здравии! Но что вы здесь делаете в такой час?

Он остановился передо мной, щелкнув каблуками сапог как заправский военный.

— Прибыл в ваше распоряжение, мадемуазель! Готов взять на себя больных из любой палаты!

— Что? — не поняла я. — О чём вы говорите?

Луна светила ярко, и я смогла различить улыбку на лице доктора-мага.

— Я приехал сюда, чтобы на время стать врачом городской больницы. С моими пациентами вполне справляется доктор Ривз.

— Но это же невозможно! — я встала в воротах, не позволяя ему войти во двор. — Вы не можете лечить больных, у которых нет магии! Это нарушает закон, и вы прекрасно это знаете! Я не пущу вас внутрь!

Он мягко взял меня за плечи и отставил в сторону. Словно я была какой-то куклой.

— Лучше скажите, мадемуазель, где я могу вымыть руки! И проведите меня в ту палату, которую отдадите в мое распоряжение.

И он решительно зашагал ко крыльцу. А я бежала за ним и уже не пыталась сдержать слёз.

Тремя часами ранее

Мы собрались в кабинете месье Трюшо. Ситуация в городе осложнилась настолько, что нужно было принять какое-то решение.

— Ваша светлость, я выполнил вашу рекомендацию и отпустил мадемуазель Эстре в больницу, — с некоторой растерянностью сообщил полковник Мерсер. — Надеюсь, она не нарушит данное мне слово и не сбежит.

Было видно, что такое отступление от правил ему не вполне по душе. Он привык исполнять закон и карать его нарушителей. А теперь таким нарушителем оказался сам.

— Вы же понимаете, полковник, что это было необходимо! — резко сказал я. — Если мы ничего не предпримем, население Тирелиса вымрет от холеры.

— И не беспокойтесь, месье Мерсер, — усмехнулся маркиз Эстреваль, — мадемуазель Эстре не из тех, кто нарушает слово.

Кроме меня, в Тирелисе еще никто не знал, что мадемуазель Эстре приходилась ему дочерью, но я догадывался, что он был близок к тому, чтобы объявить об этом во всеуслышание. Останавливало, должно быть, его только то, что он считал, что скорее сможет помочь ей, оставаясь формально независимым главой медицинского управления. Ведь если станет известно, что он ее отец, он не сможет возглавлять комиссию по ее делу.

— А я боюсь, господа, — печально сказал Валлен-Деламот, — что даже двух врачей в городской больнице уже недостаточно. Эпидемия вышла из-под контроля, и чтобы ее остановить, нам потребуется не меньше десятка докторов. Но на наши запросы из столицы приходят одни отписки. Я понимаю, что в Альтевии тоже начинается эпидемия, но что же делать нам?

И он укоризненно посмотрел в сторону главы Главного медицинского управления.

Маркиз вздохнул:

— Понимаю ваше негодование, месье Валлен-Деламот. Да, это и моя вина. Одну из первых отписок подписал лично я. Но, признаться, пока я не прибыл сюда, я и подумать не мог, что ситуация настолько серьезна. И я до сих пор считаю, что отзывать докторов из столицы ни в коем случае нельзя. Плотность населения в Альтевии куда выше, чем в провинциальных городах, и если болезнь начнет распространяться по городу, то это погубит и всю страну.