Она поставила точку в этом разговоре, направившись к двери. Я же поплёлся за ней. Никогда не понимал этой странной мании всё усложнять. В холле нас уже ждали отец и Настя.

— Тебя отвезёт Семён, — ответил отец на мой невысказанный вопрос. — Я же провожу наших прекрасных женщин. Время, Маша, — и он улыбнулся жене.

Неожиданно с громким хлопком передо мной появилась Мурмура. Она издала какой-то странный звук и бросилась прямо на Настю. Я ринулся за ней, чтобы предотвратить странное нападение на мою невесту, но курица резко затормозила у ног девушки и, расправив крылья, которые стали, как мне показалось, слишком большими для её тельца, заключила Настю в свои объятия. Это было так неожиданно, что мы все замолчали, рассматривая это чудо дивное: проявление нежности и каких-то ещё чувств помимо злобы, от моего фамильяра к другому человеку. Исчезла Мурмура также внезапно, как и появилась.

— Мне кажется, ты ей понравилась, — неуверенно проговорил я, подходя к Насте, и, не стесняясь родителей, поцеловал её. Потом обнял отца и мать, и даже не заметил, как остался в холле один. Ну что же, пора и мне собираться, чтобы денщик отца Семён отвёз меня уже в Академию.

Было очень странно возвращаться туда, откуда началась моя жизнь в этом мире. Забрав сумку из машины и махнув Семёну, я направился к открытым воротам, добровольно сдаваясь в это подобие тюрьмы, из которой смогу выйти только в редкие увольнительные. Ну и на зимние каникулы, последние перед выпуском.

— Денис! — я обернулся очень вовремя, потому что на меня налетел Мазгамон в облике Николая Довлатова. — Как хорошо, что я тебя встретил!

— Мы бы и так встретились в Академии, что ты истеришь? — процедил я, пытаясь оторвать от себя вцепившегося в меня демона.

— Ты не понимаешь, — зашептал он мне на ухо. — Я видел Алевтину Тихоновну Кольцову. И она, похоже, знает, что я сейчас занимаю именно это тело. Она настроена весьма решительно, между прочим! Она в меня стреляла! Патронами, начинёнными кладбищенской пылью и солью. Я чуть из тела не вылетел! Как же я вовремя в своё время несколько якорей и привязок сделал. А так бы всё, не было бы больше Мазгамона. Не хочу умирать, я ещё слишком молод! И вообще, почему она именно меня обвиняет в том, что контракт был аннулирован? Я-то здесь при чём?

— Потому что тебя обвинять безопасно, Мазгамончик. Ну что ты сможешь ей противопоставить? Поэтому тебя прибить будет легко, заодно душу отвести, — я втолкнул его во двор Академии, где на плацу уже собрались учащиеся. Ворота за нами захлопнулись, видимо, мы были последними.

Я посмотрел на часы, нет, мы не опоздали. Поискав взглядом Малышева, я направился к нему, волоча за собой возмущённо пыхтевшего Мазгамона. Перед каждым курсантом стояли сумки или чемоданы, из чего я сделал вывод, что сначала перед нами толкнут приветственную речь, а потом мы уже пройдём в казармы.

Встав в строй рядом с Валерой, я пожал протянутую руку молодого князя.

— Твоё предложение на балу произвело эффект, — прошептал он, усмехнувшись.

— Это была тщательно запланированная моей сестрой спонтанность, конечно, это было эффектно. А вообще, мы с Настей уже были помолвлены, — еле слышно ответил я, внимательно глядя, как на плац выходят, судя по всему, наставники во главе с генералом Скворцовым — командиром нашей Академии. Мне его ещё во время бала у княгини Гнедовой мельком показали. Ну, как показали, отец сказал, что генерал Скворцов поздоровался с ним вполне дружелюбно, похоже, непреднамеренное убийство варана прошло всё-таки без каких-либо последствий.

— Ты не говорил мне, что помолвлен, — Валера прищурился, посмотрев на меня.

— Не было времени. Я с Настей как раз в Аввакумово познакомился, — отвечая, я не сводил взгляда с отцов-командиров.

— А вы когда так сдружиться успели? — кивнул он на нахохлившегося Мазгамона. — Он же на всю казарму орал, когда тебя в карцер засунули, что убьёт при первой же возможности.

— Да вот, совместная реанимация сближает, — процедил я сквозь зубы, поворачиваясь к Мазгамону. Что-то не припомню конфликта между Денисом и Довлатовым. А этот придурок мог бы и сообщить, чтобы не вызывать никаких подозрений. — Давай послушаем, что нам Скворцов скажет.

Малышев на этот раз согласно кивнул, и мы уставились на начальство, немного расслабившись после команды «Вольно». Скворцов вышел вперёд и начал говорить. В общем и целом его речь мало отличалась от речи всех других генералов. Но кое-какая специфика всё же присутствовала. Например, я узнал, что сейчас наш курс пройдёт в казарму, разберёт вещи, а потом мы дружным строем направимся в большую экзаменационную аудиторию, чтобы подтвердить прохождение стажировки. Оказывается, это подтверждение необходимо для получения диплома.

Я сначала вяло удивился, как наставники вообще узнают о том, как проходила наша стажировка, ведь никаких дневников мы не писали, никаких отчётов не составляли и никаких сильно приукрашенных записей, заверенных печатями, не привозили.

Вообще, странно как-то. Не могла Адская канцелярия так напортачить, чтобы свою бюрократию куда-то забыть внедрить. Но оказалось, что всё было просто: наши значки фиксировали каждое действие медицинского характера, которое мы выполняли. И наставники имели доступ к этим данным во время нашего обучения. Они открывали историю, изучали её, а потом просили повторить любой навык, освоенный курсантом на стажировке.