При упоминание полкового комиссара лицо Мехлиса неприязненно скривилось — как же, и его подчинённый допустил промах! Однако перебивать он уже не решился — в то время как Шапошников продолжил:

— После боестолкновения Фотченков вышел на связь с комбригом 5-й кавалерийской Шарабурко, находящемся в Тарнополе, запросил подкрепления, воздушную поддержку для атаки господствующих над городом высот. Комбриг Шарабурко попытался согласовать этот вопрос с комкором Голиковым… Но в течение двух часов не мог связаться с ним вследствие того, что сам командующий армии находился на марше — не добивала радийная связь. Когда же Голиков узнал о случившимся, он сам вызвал Фотченкова, собираясь дать приказ остановить боестолкновение с немцами — и при необходимости оставить Львов.

— Разве ставка давала приказ оставить Львов?

Борис Михайлович поперхнулся, услышав негромкий вопрос вождя, на мгновение выдержка словно бы изменила ему… Но начальник Генштаба тотчас собрался:

— Никак нет, товарищ Сталин! Разрешите продолжать?

— Продолжайте, товарищ Шапошников…

Командарм энергично кивнул, после чего заговорил, печатная каждое слово:

— Довести приказ до Фотченкова комкор не успел: первый сеанс связь был прерван в связи с нападением на штаб бригады украинских националистов…

Тут Иосиф Виссарионович бросил в сторону Берии вопросительный взгляд, на что Лаврентий Павлович коротко отозвался:

— Отработаем.

Межде тем, начальник Генштаба, сделав короткую паузу, продолжил:

— После того, как повторно удалось связаться с комбригом 24-й лтбр, бой в городе был уже завершён.

Сталин негромко уточнил:

— Каков результат боестолкновения с немцами?

— Противник последовательно выбит с железнодорожного вокзала и господствующих над городом высот 324 и 374. Однако следует отметить, что штурм высот был разработан совместно с белополяками — и с их стороны в бою участвовали три пехотных батальона и бронепоезд. Плюс полевая артиллерия поляков поддерживала атаки на высоту 374.

— Хм… С поляками, значит, договорился… А какими силами располагали немцы?

— Также три батальона горных егерей при поддержке батарей лёгких противотанковых орудий, мелкокалиберных зенитных автоматических пушек и взвода полевых гаубиц.

— Значит, силы штурмующих были примерно… Равны с обороняющимися?

— Так точно, Иосиф Виссарионович.

Сталин замолчал, в очередной раз затянувшись дымом из трубки. Замолчал и Шапошников, не решаясь сесть — командарм чувствовал, что со стороны вождя последуют ещё вопросы, и чутье его не подвело. Секретарь ЦК негромко, с привычной ему хрипотцой и лёгким акцентом уточнил:

— Товарищ Шапошников, как вы охарактеризуете действия комбрига Фотченкова и комкора Голикова?

Борис Михайлович не стал растекаться мыслью по стеклу — он знал, что вождь интересуется его мнением именно как профессионального военного, и мнение это ценит. Поэтому и докладывал чётко по-уставному, напирая на факты:

— Комбриг Фотченков действовал вопреки указанию не открывать огонь по немцам, но согласно устава — и только после того, как сами немцы первыми нанесли удар. Также следует отметить, что его кандидатура на должность командира передовой группой, следующей занять Львов, была утверждена Голиковым — именно потому, что это инициативный, смелый и волевой командир, способный на переговорах добиться сдачи города поляками.

Сделав короткую паузу, Шапошников продолжил:

— Лично я считаю, что Фотченков не исчерпал всех возможностей избежать конфликта с немцами. Однако прямая агрессия со стороны германцев, сам факт их нахождения во Львове и отказ покинуть город ставят под вопрос целесообразность переговоров с ними. С точки же зрения военного искусства… Комбриг Фотченков с задачей справился, выбив противника из Львова.

Последняя фраза командарма первого ранга значила очень много — фактически, Шапошников позволил себе выразить личную оценку действий рискованного и возможно, зарвавшегося комбрига, участь которого уже предрешена. Но Сталин не выразил неудовольствия, а лишь коротко попросил:

— Продолжайте, Борис Михайлович. Как охарактеризуете действия комкора Голикова в данной ситуации?

Однако ответить глава Генштаба не успел. К воождю нетерпеливо развернулся Ворошилов, прямо и без страха посмотревший в глаза старого товарища — и даже друга:

— Теряем время, товарищи. Что обсуждать сейчас Голикова, когда на пороге война! Хотя считаю необходимым сообщить, что на остальных участках демаркационной линии немцы не пытаются продвинуться вперёд — как и открыть огонь по нашим войскам. Ко Львову же противник выдвинулся ещё 12 числа — преследуя отступающие к румынской границе польские части.

Сталин внимательно посмотрел на Климента, словно бы изучая старого товарища. Он многое мог простить ему — да и наедине общался как с равным… Тем не менее, вождя несколько насторожил тот факт, что Ворошилов перевёл стрелки разговора, как только речь зашла за Голикова. Не так давно маршал проголосовал против резолюции на арест Голикова, чем спас комкора… Однако сейчас вождь не стал развивать эту мысль — в настоящий момент это было действительно не столь важно.

— Товарищ Молотов, что там у нас по дипломатической линии? Как комментируют ситуацию сами немцы?