— Есть, пан капитан…

Немолодого артиллериста крепко задевало, что им командует молодой по его меркам танкист, к тому же ниже по званию — но Кириллу Акименко было глубоко фиолетово, что там думает белопогонник. Нужно было как можно скорее включиться в бой, дать немцам отпор, остановить накат на высоту! Но для этого требовалось восстановить связь хотя бы с командирами рот, если их машины еще целы… Однако, проводив взглядом поляка, капитан словно впервые увидел Макарова — он совершенно позабыл про комиссара за время арподготовки. И на секунду в глубине души комбата шевельнулся червячок сомнения — а вдруг полковой комиссар захочет взять на себя командование и провести бой, как старший по званию? Но Акименко был совершенно уверен в том, что не имеющий реального боевого опыта в качестве танкиста, Макаров не сумеет грамотно построить оборону… Потому безапелляционно заявил:

— Товарищ комиссар, сами видите — положение отчаянное. Мне необходим ваш пушечный броневик как последний резерв — и я очень прошу вас как можно скорее связаться с подкреплением! Если не получится вызвать их по радиосвязи, отправляйтесь лично, возьмите пулеметный бронеавтомобиль. И если химические танки привел майор Померанцев, то пусть берет под начало оставшиеся «бэтэшки» и кавалеристов, и наносит фланговый удар по врагу, обойдя высоту!

Макаров ответил не сразу — артподготовка немцев сильно оглушила его, а один из фугасов лег совсем рядом с КП. От сильного взрыва, тряхнувшего землю и жуткого грохота, комиссар на мгновение потерял сознание… Однако теперь он немного пришел в себя — и был крепко недоволен тоном простого комбата, капитана (!), распоряжающегося самим полковым комиссаром! Но в тоже время Макаров не был ни дураком, ни законченным честолюбцем, ни подлецом — и потому он смог честно признаться себе, что ему не удастся организовать оборону танкистов в подобных обстоятельствах, просто не хватит знаний и командирского мастерства. А еще он смог принять этот факт — и одновременно с тем не озлобиться на Акименко… Так что вместо резкого ответа, что поставил бы зарвавшегося комбата на место (и готового уже сорваться с губ!), Макаров протянул ему руку:

— Сделаю все необходимое, жди подкрепления. И… с Богом, Кирилл.

Упоминание Бога из уст бывалого, можно сказать даже, закоренелого политработника, прозвучало действительно сильно. Но Макарова реально проняло под обстрелом — да и при виде бронированной орды, накатывающей на высоту. Что-то стронулось в его голове, да и в душе тоже — и, поняв это, капитан крепко пожал протянутую ему руку:

— Только поспеши!

…- Андрей, как ты там, живой? Доложи о потерях!

Капитан Кругликов, в очередной раз шмыгнув разбитым носом, коротко ответил:

— Нормально, жив… Один танк накрыло прямым попаданием вместе с экипажем. И «бэтэшке» Чуфарова пушку осколок повредил, стрелять сможет только из пулемета. Остальные вроде целы, так, мелкие повреждения… У меня вон, стакан перископа с башни осколком срубило — но мешки с землей основной удар погасили, броня выдержала. Капониры еще крепко засыпало, у меня аппарель обвалилась — быстро не выехать.

— Понял тебя, три машины… Смотри, Андрей — немцы практически с минами поравнялись, сейчас будет им сюрприз! Как только первая рванет, начинай выбивать танки со своего фланга — у них броня тонкая, одним точным попаданием накрыть можно.

— Принял.

Комбат отключился, а Андрей приник к телескопическому танковому прицелу, одновременно с тем взявшись за маховики поворота башни. Угол обзора у ТОП-1 так себе — по ощущениям ты словно целишься из снайперской винтовки… Но хотя бы не через ствол пушки! А немцы так густо прут, что цель выберешь и без панорамы.

Одно плохо — всего три танка против целой армады германских боевых машин! И пехоты — целый полк в атаку идет, человек с тыщу… А сколько кавалеристов уцелело в окопах — и все еще способны драться?

То загадка…

Когда высоту готовили к обороне, «бэтэшки» с разбитой ходовой расположили именно за позициями пехоты — но им, кажется, досталось больше всего. Сейчас там к небу тянутся сразу три чадных, дымных столба… Держащиеся же на ходу танки комбриг разделил на две равные группы, разместив их ближе к восточному и западному скатам горы — практически на флангах; чуть ниже их расположились противотанковые батареи. Правда, что теперь от них толку? Поляков точно накрыли — да и позицию трофейных немецких пушек с «безлошадными» танкистами прочесали несколько гаубичных снарядов… А воевать-то все равно нужно.

Вот ведь судьба солдата на войне! Только вчера штурмовали эти треклятые высоты, а теперь роли поменялись зеркально; головные немецкие танки практически поравнялись с зоной минирования — это около трехсот метров до подъема. Но от «бэтэшек» Кругликова их пока еще отделяет метров четыреста… Вообще, местоположение противотанковой мины можно определить по просевшей над ней землей, пожухлой траве — или, наоборот, свежему бугорку, если саперы перестарались, когда зарывали стальной блин со взрывчаткой… Проще всего заметить их сейчас, когда бой еще не начался — а танк идет с «крейсерской» скоростью держащейся за ним пехоты. Но ведь «Кортумова гора» выдержала уже две схватки! Сперва горные егери Шернера атаковали высоту при поддержке имеющихся БТР, потом вчерашний штурм — и преследование бежавших. Так что северный склон ее и подножие горы в целом крепко взрыхлены снарядами, перепаханы гусеницами… Это послужило хорошим подспорьем при минировании.

И вот уже панцер, венчающий «клин» слева, задел гусеницей одну из мин…

Взрыв подбросил легкую «единичку» с ее тончайшей противопульной броней, сорвал гусеницы и выбил катки; мотор пулеметного панцера задымил практически сразу. А Кругликов обманчиво спокойно довернул маховик поворота башни… И не сводя перекрестье прицела с борта «двойки», следующей позади Т-1, нажал на педаль спуска.

— Выстрел!

Лязгнул казенник, выплюнув стрелянную гильзу — при стрельбе бронебойными танковая «сорокапятка» работает в режиме полуавтоматики. Остро запахло сгоревшим порохом — а заряжающий уже сноровисто зарядил орудие новой болванкой! Капитан не промахнулся: его снаряд проломил тонкий броневой лист башни (всего четырнадцать с половиной миллиметров) — и, срикошетив от смятого казенника пушки, угодил в боеукладку. Заодно порвав бедро заряжающего, отчаянно завизжавшего от дикой боли… Однако детонации не произошло — заискрил порох в разбитых гильзах, но осколочных снарядов в ней просто нет. От удара машину крепко тряхнуло, заглох двигатель — но пришедший в себя мехвод быстро запустил панцер. Видя это, Кругликов крепко ругнулся — и, мгновенно поправив маховик доводки, всадил вторую болванку в моторное отделение.