— Есть, товарищ генерал-майор! — отрапортовал Иванихин и сел довольный.

— Председатель дал нам задание, заняться этим. Тихо, без шума. Без бумаг, без длинных языков. Отрабатываем три направления. Первое — птицеводы. Не простые, а те, кто способен выдрессировать птицу до уровня действия в группе. Второе — люди, работавшие с насекомыми. Учёные, военные биологи, какие нибудь тренеры-энтомологи если они только существуют. Назовем их «командиры мух» — КМ.

Иванихин приподнял бровь:

— Командиры мух…

— Я понимаю, звучит странно, — спокойно продолжил генерал. — Но если муха способна вести наблюдение и при этом ориентироваться в замкнутом пространстве — значит, или ей кто-то управляет, или она надрессирована делать это.

— Скорее ей управляют с помощью пока неизвестной нам технологии. — Отозвался лейтенант.

Внимание! — Генерал сделал паузу, чтобы подчеркнуть вес следующего пункта. — Третье. Радиолюбитель. Очень умелый. Такой, кто свободно влезает в закрытые радиоканалы, не оставляя следов. Наши спецы пробовали отследить передачу — сигнал был нестандартный, будто принимаемый с нескольких направлений одновременно.

Зам генерала снова кивнул.

— Понятно. Нужно искать среди тех, кто в своё время не захотел идти в науку, но остался при деле. Старые лаборатории, закрытые институты, хозрасчётные предприятия при разных структурах, типа НИРы или НИСы в вузах и тому подобное.

Измайлов кивнул с удовлетворением.

— Именно. Поднимите даже тех, кто уволен или списан по психиатрии. Мир меняется. У нас больше нет роскоши считать, что если что-то непонятно, то это просто глупость. Мы не можем позволить себе быть слепыми.

Он встал. Остальные — вслед за ним.

— Вопросы есть?

Молчание. Все были напряжены, но сосредоточены.

— Разойдись. Отчёты — к утру. Ермаков, со мной. Подполковник, пройдемте ко мне, — обратился генерал к своему заму.

Комната опустела.

Шагая по коридору Измайлов подумал про лейтенанта: «У него там родственники, что ли?»

Как только за ними закрылась дверь, генерал произнес: — У меня нехорошее предчувствие. Такое бывало редко, но раньше оно всегда сбывалось. На кону — безопасность руководства страны. Не исключаю, что это может быть не просто разведка противника. Возможно, это что-то…

Зам Измайлова встал со стула.

— Сколько у нас есть времени?

Филипп Иванович встал и подошёл к окну, глядя вниз, на Лубянскую площадь. Генерал повернулся, облокотившись о подоконник.

— Время у нас — неделя, потом весь отдел раскассируют. Не обнаружим птицевода, командира мух, а заодно радионаводчика, наше подразделение расформируют, прошу это учесть и довести еще раз до всего личного состава.

— На счет расформирования вы серьезно Филипп Иванович? Я думал, для поддержания тонуса…

— Да нет серьезно… А теперь давай определимся, кто куда едет…

— Тогда я начну с Центрального института орнитологии. Они работали с хищниками для охраны аэропортов. И зайду в биофак МГУ. У них были проекты по насекомым-носителям.

По линии радиолюбителей — назначь самого компетентного в этой сфере, пусть попробует выйти на клубы ДОСААФ. Там ещё остались умельцы, которых не берут даже в профильные институты связи, с их идеями.

— Действуйте. И докладывайте только мне. Все материалы — через тебя, или через секретку.

— Понял вас.

Измайлов посмотрел на часы и тихо добавил:

— Скажи всем, пусть будьте крайне осторожны и предельно аккуратны. Кто бы это ни был — он умнее нас. И, возможно, уже знает, что мы о нём знаем.

Этот осенний вечер в Баку выдался по-летнему теплым. Когда в здании аэропорта объявил посадку на наш рейс до Минска, я с Инной неторопливо поднялся с кресла. Мы бросили последние взгляды на зал ожидания, наскоро поправили одежду и направились к стойке регистрации.

Быстро ее пройдя, и получив бирки на свой багаж, пошли к выходу на летное поле. Немного нервничали по поводу пачек денег, но все обошлось.

— Пошли, любимая, — сказал я, подхватывая нашу скромную ручную кладь. — Сейчас бы оказаться в Минске по щелчку пальцев, но, увы, без инопланетных технологий приходится летать как обычным землянам.

— А я, знаешь ли, люблю взлеты, — улыбнулась Инна, поправляя прядь волос и застегивая куртку. — В этом есть что-то щекочущее нервы.

Пройдя через стеклянную дверь, мы оказались на темнеющем бакинском аэродроме. Впереди, стальной птицей, стоял Ту-134, подсвеченный прожекторами. Его нос гордо смотрел в сторону взлетной полосы, а турбины издавали негромкие звуки, готовясь к работе.