— Капитан, времени у нас мало, скоро предстоит путь на несколько дней вдоль вьетнамского побережья, и нужно быстро закупить все необходимое для этого, поторопитесь! — сказал я перед выходом в порт.

Вонг лишь кивнул, он и так все понимал, по большому счету мы еще в пути обсудили возможные варианты, а отсутствие черного клипера, лишь подтвердило догадки о том, что Легранд отправится в Сайгон, откуда будет держать путь в усадьбу семейства Де Ла Круа, что находится в горных районах.

На выяснение судьбы исчезнувшего корабля, который при нашем отправлении в Ханой стоял у причала, у нас ушло около двух часов. Наши догадки полностью оправдались: оказалось, Легранд отправился в Сайгон. Конечно же, конечную точку маршрута никто нам не сообщил, а информацию мы, оплатив небольшие услуги, получили от нашего старого знакомого чистильщика обуви дядюшки Вана, который всё также работал на пристани, чистя обувь прохожим и оказывая услуги своеобразного информационного бюро. Ещё неизвестно, по правде говоря, на чем тот зарабатывал больше. Нужно было решать, как поступить дальше, и решать надо очень быстро — эта погоня за лягушатником затянулась, и всё это время Санька находится в его грязных руках.

Разложив имеющуюся у нас карту Индокитая в капитанской каюте, мы с капитаном Вонгом и Нгуен Тхимай обсуждали варианты дальнейшего пути. Самым логичным будет отправляться в Сайгон, а оттуда по следам Легранда двигаться к предгорьям, где живет народ Лати. Насколько я понимаю, это примерно то место, где находится современный город Далат в XXI веке. Откуда я, собственно говоря, и попал неведомым образом в век XIX. Глядя на очертания береговой линии Вьетнама, я указал капитану на бухту, приметную для меня — Камрань. Точно знаю, что в XX веке там была серьёзная советская база.

Эта база была, если не ошибаюсь, крупнейшей за рубежом и начала функционировать в 80-х годах. Там базировались советские корабли и подводные лодки тихоокеанского ВМФ, а также самолёты-ракетоносцы. Вот бы сейчас нам хотя бы завалящий крейсер или подводную лодку — мы бы быстро решили вопрос с этим лягушатником. Ну это так мечты, мечты!!! А ведь от Камрани до предполагаемого поместья Де ла Круа всего по прямой около 130–150 километров, а путь через Сайгон — это же почти через весь Вьетнам. Но вот как добраться из Камрани в горные районы народа Лати, честно говоря, без понятия. Да и наша опекунша, отвечая на мои вопросы, тоже разводит руками. Если предположительно сунемся и решим пройти этот путь пешком, пусть с несколькими вьючными животными, то велик риск заблудиться в этих джунглях Вьетнама. Да и местные племена, которые живут в континентальной части, наверняка не обрадуются белым гостям, они и друг друга то вырезают не за понюшку табака, что уж говорить о чужеземцах. Там скорее всего во многих местах и не слыхивали, что французы Вьетнам своей колонией считают.

И всё же мы решили держаться проверенного маршрута. Поэтому будем двигаться к Сайгону, оттуда по следам Легранда добираться к предгорьям народа Лати.

Мы отчаливали от пирса Хайфона. Я, задумавшись отвлекся, и матрос несший какой-то ящик с инструментами, поскользнувшись на палубе уронил его прямо на мою ногу, после чего Хайфон узнал, что такое петровский загиб в исполнении Ильи Горского. Да так громко я выругался, что все присутствующие на джонке округлили в мою сторону глаза.

Практически сразу с пирса раздался крик: — Братцы — свои? Русские?

Я повернул голову и увидел человека, сидящего на корточках у самого края причала. На вид его европейская внешность, лет сорока, изможденное лицо и многодневная щетина. Одет он жалко: некогда добротный сюртук превращён в лохмотья, сапоги запачканы грязью. — Братцы! — хрипло окликнул он нас, когда мы собрались на палубе, привлеченные родной речью, а на лице незнакомца проявилась улыбка, полная надежды и облегчения.

— Откуда ты здесь? — спросил Лёха, пока человек поднимался на ноги.

— Матросом служил на торговом французском судне. Меня в Гавре пьяного затащили, что-то на подпись подсунули, и вот пять лет мотался с лягушатниками по всему свету, а здесь я с боцманом закусился, ну и тот вышвырнул меня с корабля взашей.

Его звали Пётр Семёнов, история печальна: он служил матросом у русского купца, что торговал преимущественно с Францией и Англией, и в порту Гавра попал под руку к местным хедхантерам, что из таких бедолаг набирают недостающих членов команды в основном на торговые корабли.

— Поедешь с нами? — спросил я.

— Куда мне деваться? Уже три дня не жравши. В последние недели с работой совсем худо, узкоглазые гоняют, даже грузчиком не пристроится, а как выбраться из этой чертовой земли, не ведаю!

Лёха с Никитой помогли Пётру забраться на джонку. Видно было, что он в последнее время голодал, но крепкое телосложение всё равно просматривалось сквозь лохмотья. Ладно, кости есть, мясо нарастет, подумал я. После чего мы выдали земляку ведро, склянку с жидким мылом, и тот принялся приводить себя в порядок, сняв все свое тряпьё. У капитана Вонга позаимствовали запасную форму матроса, одев которую, после гигиенических процедур, и простой стрижки волос и бороды, Пётр стал похож на русского человека.

— Ну что, капитан, теперь нам как можно быстрее надо попасть в Сайгон, — сказал я.

— Да, до Сайгона мы будем добираться примерно 5–6 дней, если погода, конечно, не подведет — ответил он, почесав подбородок.

— Ну что поделать, главное, чтобы на свою пятую точку приключений опять не поймать, как это не редко с нами случается, — сказал я.

Джонка шла уверенным ходом, а море, будто подыгрывало нам, и не выказывая никаких сюрпризов. Мы наконец-то смогли обстоятельно выяснить все перипетии, случившиеся с Семеновым, за время его странствий по морям и океанам. Выяснили, что тот набрался немалого опыта, и на корабле французы его ценили. Вот только сломанная челюсть племеннику боцмана, перечеркнула все и его выкинули как собаку в ближайшем порту. Тот, как понятно и был Хайфоном. Сам Петр родом был из небольшой деревушки в Тверской губернии, отправился в свое время на подработки в столицу, ну и попал на торговый корабль матросом. Работал у нашего купца четыре года, на разных должностях, да и в итоге во Франции угодил в неприятности, после которых еще несколько лет вынужден был служить лягушатникам. А что поделать, бумаги за выплаченное вперед жалование подписал, осталось либо в тюрьму, либо на палубу. Как оказалось документов у того не было вообще никаких, он и у Французов работал без документов, хотя уверен, что те все же какую-то справочку слепили, на случай проверки экипажа. А русского работничка особо в портах и не выпускали с корабля, по его словам.