— Садись в машину, или я буду шлепать тебя до тех пор, пока не оставлю отпечаток своей руки на твоей заднице. — Слова слетели с его губ так естественно, что не прозвучали как шутка. Когда моя улыбка погасла, он усмехнулся и добавил саркастично, но в то же время уважительно: Пожалуйста.

Я на мгновение задумалась. Я знала, кто он такой, и он дружил с моими друзьями...

Он вздохнул, заметив мою нерешительность. — Франческа сказала мне, что ты работаешь допоздна. Она настоятельно предложила мне подвезти тебя домой из-за грозы.

Либо он, либо шторм.

К черту. Я села в машину.

В худшем случае у меня за поясом был заряженный Glock.

Отъезжая, он поднял стекло и включил обогрев на полную мощность. Салон отделан черной кожей и пах специями и наличными. Все было так чисто, что в подстаканнике не было даже случайной мятной обертки.

Я поняла, что совершил ошибку, как только закрыла за собой дверь G-Wagon. Закари был больше жизни в замкнутом пространстве. Он вызывал у меня гребаную клаустрофобию. Его присутствие доминировало в просторной машине. И пока он спокойно вел машину, мое сердцебиение участилось, а кровь стыла в жилах. Я точно простудилась.

— Пристегнись.

Верно.

Я застегнула ремень и откинулась на спину очень удобного сиденья. Тяжелые капли дождя били по лобовому стеклу, размывая слепящие огни Манхэттена.

Я взглянула на Закари и увидела легкую ухмылку на его лице.

— Что?

— Ничего. — Он покачал головой, но его глупая ухмылка стала шире.

— Что? — Я спросила снова, на этот раз чуть более раздраженно.

— Ты просто... — Он облизал губы, подбирая нужные слова, — Намного более покорная, чем я думал.

Я моргнула. Мое сердце подпрыгнуло в груди, а смущение собралось где-то внизу живота от замечания, которое на самом деле было оскорблением.

Что. Черт возьми.

Впервые в жизни я потеряла дар речи. Мне захотелось вонзить свои острые акриловые зубы в его яремную вену и вырвать ее из его гребаной шеи. Я хотела выкрикивать его имя до тех пор, пока он не вышвырнет меня из движущегося автомобиля.

Но если я отреагирую, это значит, что мне не все равно – что определенно не так. Между любовью и ненавистью тонкая грань, и я не заинтересована вступать с ним ни в то, ни в другое, поэтому я заставила себя оставаться безразличной к ситуации.

Я отвернулась, прежде чем он смог увидеть неестественную реакцию моего тела. Бесцветные слова слетели с моих губ со скучающим усилием: Callate4.

Машину наполнил мрачный смешок.

Остаток поездки прошел в тишине. Я прикусила нижнюю губу, наблюдая за его рукой на руле. У него были татуировки на пальцах, которые, как я могу сказать, тянулись по рукам до груди – возможно, и по спине тоже – и немного выше по одной стороне шеи.

Я проглотила комок в горле. Я определенно была чем-то больна.

Когда он остановился перед моим многоквартирным домом, я осознала, что никогда не говорила ему, где живу. — Как...

— Я слышал, как ты назвала адрес водителю такси.

О.

— Что ж, спасибо, что подвез, придурок, — сказала я, отстегивая ремень безопасности.

— Без проблем, hermosa. — Он открыл дверь, и я вышла. Я уже собиралась закрыть дверь, когда он заговорил снова: Que suenes con los angelitos5.

Я замерла от традиционного способа, которым он произнес сладких снов. Нахмурившись, я мгновение изучала его лицо. — Тебе тоже, — пробормотала я, прежде чем закрыть дверь. Что-то было не так.

Эта фраза прокручивалась у меня в голове, пока я брела сквозь дождь и зашла в свое здание. Это была моя любимая поговорка, когда я была моложе, но я больше ее не произносила. Со временем ее чистый смысл стал искажаться.

Нажав кнопку лифта, я снова выглянула наружу, сквозь стеклянные стены приемной. Машина Закари все еще была припаркована перед домом, фары светили в ночи.

Оказавшись в своей квартире, я подбежала к окну. Он уехал.

Когда я вымыла тело в душе, вытерлась полотенцем, нанесла лосьон и легла в постель – обнаженная и одинокая, – его ровный голос зазвучал на повторе.

Пусть тебе приснятся маленькие ангелочки.

Мария

16 лет

Бронкс, Нью-Йорк

Уже поздно. Слишком поздно даже для меня.

Я ускорила свой шаг, проходя мимо обветшалых зданий в жилых кварталах. Улицы уже пусты, покинутые даже местными гангстерами. Ни на одном углу нет ни бродячих собак, ни пьяных бездомных. Все было пустынно.

Как только мне несколько месяцев назад исполнилось шестнадцать, я покинула приемную семью и никогда не оглядывалась назад. Хотя миссис Руиз, мой бывший социальный работник, этого не одобряла, она не заставляла меня возвращаться. Теперь я была практически взрослой, и она больше не могла контролировать меня, но это не означало, что она не была самым близким мне человеком, похожим на родителя.