С императором Григорий Васильевич был знаком. Они нередко встречались на великосветских вечеринках. А вот с канцлером капитан Иволгин был не просто знаком — именно воля этого человека вела его и команду «Святой Марии» через льды и непроходимые дебри.

— Знаете, Григорий Васильевич, — сказал командир «Ермака», — в столице ходит такой анекдот. Разговаривают как-то британский посланник и наш Алексей Петрович. Англичанин выдвигает некий ультиматум, который по мнению Форин-офиса должен вынудить Россию пойти на уступки, но граф Шабарин с легкостью отвергает сей ультиматум. Посол ее величества королевы Виктории, с возмущением восклицает: «Вы что же, граф, второй человек в Российской империи, коль можете отклонять такие демарши?» Алексей Петрович, скромно парирует: «Ну почему же — второй?»

Капитан сдержано улыбнулся. Анекдотец-то был сомнительного свойства, на грани государственной измены. И все же суть происходящего в России он отражал верно. До Шабарина должность канцлера была скорее синекурой, почетным отстранением государственных старцев от действительно важных дел.

Алексей Петрович, которому до старости было еще очень далеко, превратил эту «синекуру» в орудие истинной власти. Именно он заставил врагов Русского царства отступить и готовиться теперь, по словам капитана третьего ранга Егорова, к подписанию капитуляции.

Да и переворот в промышленности, который не только выдвинул Россию в ряд передовых стран мира, но и заставил их считаться с нею — целиком и полностью заслуга графа Шабарина.

И теперь, стоя на мостике вверенного ему корабля, капитан «Святой Марии» думал о том, что партия противников канцлера, которую, увы, до сих пор возглавляет Иволгин-старший, сенатор и влиятельный человек, должна бы сейчас самораспуститься.

Санкт-Петербургская мирная конференция началась на исходе сентября 1858 года. Часть ее участников и гостей прибывала морем — на пароходах и личных яхтах, часть — по Варшавско-Петербуржской железной дороге.

Помимо дипломатов, в столицу Российской империи хлынули богатейшие и знатнейшие семьи Европы. И простые обыватели, наслышанные о чудесах главного города «варварской России».

Выбравшие железнодорожное сообщение выгадали больше, нежели те, что предпочли путешествовать морем. Осенняя Балтика явила свой капризный нрав. От Варшавы же шли на удивление быстроходные составы, собранные из комфортабельных вагонов.

Даже пассажиры третьего класса не должны были ютится в продуваемых всеми ветрами деревянных клетях. Во-первых, вагоны были утеплены и снабжены системой обогрева, а во-вторых — полки были обиты мягкой тканью, а для снавыдавали матрасы и постельное белье. Что уж говорить о вагонах для состоятельных путешественников.

Остекленные своды вокзального дебаркадера, электрические фонари на улицах, железная дорога посреди Невского проспекта, по которой скользили механические вагончики, которые не были впряжены лошади. Все это было только началом.

Самых ожидаемых гостей конференции Санкт-Петербургвстретил холодным, но ясным утром. Небо, будто вымытое ночным дождем, сияло бледной голубизной, а золотые шпили и купола сверкали так, словно их только вчера покрыли свежей позолотой. Я стоял у окна своего кабинета в Особом комитете, наблюдая, как по набережной Мойки тянутся экипажи с гербами самых влиятельных домов Европы.

— Ваше сиятельство, — тихо произнес секретарь, — поезд, в котором следует герцог Веллингтон и сопровождающий его лорд Пальмерстон скоро пребудет на вокзал. Вы по-прежнему намерены их встретить?

Я кивнул. Мне хотелось доставить себе удовольствие видеть вытаращенные глазки чванливых наглосаксов.

Герцог действительно выглядел ошеломленным. Его обычно невозмутимое лицо, привыкшее скрывать любые эмоции за маской британского высокомерия, теперь выдавало смесь изумления и досадливого любопытства. Он медленно вышел из вагона первого класса, подтянул перчатки и окинул взглядом вокзал.

— Электрическое освещение… — пробормотал он, глядя на матовые шары ламп, мягко светившихся под сводами дебаркадера. — И без угольных нитей?

— Да, ваше высочество, — невозмутимо ответил я. — Наши инженеры нашли иной материал, который выдерживает длительное накаливание.

Пальмерстон, по слухам, всегда острый на язык, на этот раз промолчал. Его взгляд скользил по платформе, где слуги в ливреях помогали гостям с багажом. Они тащили чемоданы и саквояжи фирмы «Две Лизы» к дверям вокзала, где прибывших ждали не кареты, а экипажи без лошадей — самодвижущиеся, поблескивающие медными деталями. Для столь высокопоставленных гостей был выделен отдельный… трамвай.

— Ими, надеюсь, движет пар? — спросил, наконец, лорд.

— Нет, — улыбнулся я. — Электричество.

По дороге в гостиницу «Европейская» герцог так и не смог скрыть своего потрясения. Трамвай, плавно скользивший по рельсам Невского, заставил егонепроизвольно схватиться за поручень, словно знатный британец испугался, что его выбросит на мостовую, но вагон шел ровно, почти бесшумно, лишь легкий гул под ногами выдавал работу скрытых механизмов.

— Вы серьезно пускаете публику в эти… машины? — спросил Веллингтон, глядя на заполненные салоны встречных вагонов.