Мы прошли во двор. К нам радостно тявкая бросилась белобрысая дворняжка. Ян остановился, чтобы её погладить, а сам тем временем осмотрел дворик. Я тоже не отказался от того, чтобы потрепать кудлатого пёсика по гриве. Бобик радостно накручивал подобием хвоста, шлёпая по слетевшим с клёна листьям.

— Только не говорите по-русски, — шепнул Ян, выразительно скашивая глаза на сидящих на скамейке бабулек.

Я понимающе кивнул и выпрямился. Нескольких секунд хватило на то, чтобы оценить внутреннее устройство домов.

Двор имел форму идеального квадрата, словно его чертил не архитектор, а бухгалтер, считающий, сколько бетона можно сэкономить. Его окружали четыре стены дома, своими окнами-бойницами равнодушно взирающие на происходящее внизу. Создавалось стойкое ощущение, что ты на дне каменного колодца, из которого нельзя выбраться, но зато всегда присутствует благодарная аудитория, жаждущая твоих бытовых драм.

Центром мироздания были три контейнера для мусора. Вряд ли они, когда бывали пустыми, ибо их емкость философская категория, а не физическая. Сам помню, как выбрасывал мусор из ведра, что было самое плохое, так это отклеивание газетки, прилипшей ко дну.

В мусорном ведре уже к тому времени успевала скопиться жижа, напоминающая соус шаурмы, а газета пропитывалась ею настолько, что рвалась от самого лёгкого потягивания. И вот этот кайф предстояло испытывать раз за разом, пока не появились пластиковые пакеты в достаточном количестве.

Ну, это было в моём времени, в моём детстве. А сейчас…

Детская площадка. Гордо именуется так лишь по недоразумению. На самом деле это полигон для испытания детского организма на прочность. Чтобы вырастали настоящие воины, а не маменькины корзиночки!

Песок из песочницы наполовину мигрировал в ближайшие подъезды. Небольшая железная карусель, похожая на орудие пыток инквизиции, поскрипывала так, будто у нее болят все винтики. Рядом лежал рваный футбольный мяч, набитый травой и ветками. Турник и стенка с кольцами разного размера предлагали всем желающим заняться спортом.

Три престарелые камеры дворового наблюдения в юбках проследили за тем, как мы с Яном проследовали к одной из дверей дома. Я ни грамма не сомневался, что нас в это время могли сфотографировать, просканировать и выдать оценочное мнение. Возможно даже матом.

Дверь встретила нас радостным взвизгом. За дверью оказался вполне себе советский подъезд. Такие можно до сих пор увидеть в двух, а то и трёхэтажных домах. То есть провода на стенах, деревянные ступени с вытертой краской, надписи на стенах. Окурки на окне в пепельнице из-под шпрот соседствовали с горшками цветов.

Ян поколдовал немного с ключами возле одной из аккуратных дверей, после чего шагнул внутрь и мотнул головой, мол, следуй за мной.

Я вошёл в пахнущую едой квартиру.

И когда только успел? Он же был на вокзале, а потом каким-то образом раньше меня оказался возле дома. Правда, я ещё в пару мест забегал по пути, когда меня преследовали, но всё равно — очень уж быстро Ян оказался дома.

— Проходи, осматривайся, привыкай. Пару дней придётся пожить у меня. Потом вечером уйдём через границу, — просто произнёс Ян.

— Один живёшь? — спросил я, также переходя на «ты».

— Один. Так что ни о чём не переживай, занимай вторую комнату.

Я быстро разулся, всунул ноги в предложенные тапочки, а после пошёл осматривать территорию.

При входе в квартиру меня встретил узкий коридорчик, облицованный бежевым линолеумом и деревянные шкафы-купе советского производства. Стены украшали небольшие картины с пейзажами. В основном сельская местность. Но попалась и речка среди гор.

Самая большая комната площадью около двадцати квадратных метров служила сразу спальней и гостиной. Просторная кровать занимала центральное положение рядом с окном, выходящим на тихий дворик. Напротив кровати располагался телевизор марки Tesla с антенной-тройником и стеклянный шкаф с книгами.

Интерьер дополняли кресла с тканевой обивкой, диван и деревянный журнальный столик. На полу лежал ковёр с геометрическими орнаментами. Во многих квартирах такие ковры висели на стенах, а тут вот пыль собирал…

Впрочем, пыли у Яна не было. По крайней мере я не заметил. Если бы не сказал, что одиночка, то мог бы похвалить аккуратную хозяйку.

Освещение обеспечивалось люстрой советского образца с хрустальными подвесками и настольной лампой с абажуром из льна на столе.

— Вот твоя комната, — приглашающим жестом показал Ян.

Эта небольшая комната размером примерно двенадцать квадратных метров выполняла роль кабинета. Вдоль одной стены стоял письменный стол с лампой. Рядом с лампой возвышалась накрытая чехлом пишущая машинка. Возле машинки лежали отпечатанные листы бумаги. В другой стопке лежали такие же листы, только в них мелкими жучками разбегались прописные буковки.