Только через неделю мы миновали залив. Океан успокоился, и перед нами наконец открылся простор Атлантики. Сзади оставались Европа и интриги, впереди — открытый океан. Следующей нашей остановкой должен был стать Кабо-Верде, где мы должны были пополнить запасы перед долгим переходом через океан к Южной Америке. Посовещавшись с Корнеевым, я принял решение сократить остановки в пути до трех, вместо пяти ранее запланированных. Теперь нам предстояло сделать всего несколько переходов: Бискайский залив — Кабо-Верде (Острова Зеленого Мыса) — Сантус (Бразилия) — Ушуая (Аргентина) — Китовая бухта (Антарктида).

Мы не знали точный маршрута «Фрама», но зато я хорошо знал этот легендарный корабль, в свое время я неоднократно читал про него. Крейсерская скорость норвежского корабля составляла всего шесть узлов, тогда как наша — девять. Норвежцы были уже в Атлантическом океане, однако я был уверен, что мы их опередим, или как минимум догоним. Первую остановку в Южной Америке «Фрам» тоже сделает в Бразилии, и не исключено, что тоже в Сантусе. По крайней мере я был уверен, что там мы сможем узнать хоть что-то о судьбе норвежцев и стартовавших позже нас англичанах. Последние данные о «Фраме», которые у нас имелись перед отплытием, это то, что они пополняли запасы на Мадейре.

Через тринадцать дней плавания впереди показались горы, словно вырастающие прямо из океана. Это были острова Кабо-Верде. Пахло сушей, и команда, измотанная долгим переходом и непогодой, оживилась: матросы перебрасывались шутками, собаки чувствовали перемену и тянулись носами к ветру.

Мы вошли в гавань Минделу на острове Сан-Висенте. Порт кипел жизнью: на рейде стояли английские и немецкие пароходы, небольшие торговые суда с Канар и Африки, лодки местных рыбаков. Вдоль набережной выстроились низкие домики, над которыми, как яркие пятна, выделялись крыши складов и колониальные особняки.

Первым делом мы отправили на берег Корнеева с партией матросов — закупить воду, уголь и свежие продукты. Я же с Ричардом и Паншиным направился к местному губернатору, чтобы представить официальные бумаги и запросить право на стоянку. Приём был холодный, но формально вежливый: португальские чиновники, в белых костюмах и пробковых шлемах, держались с нами настороженно. Слишком уж заметным было наше судно — русские в этих водах появлялись не часто.

Тем временем матросы, вернувшись с рынка, принесли свежие фрукты, овощи и даже несколько коз, которых тут же разместили в импровизированном загоне на палубе. Собаки заволновались, чуя живой корм, и инуитам пришлось успокаивать их, чтобы не произошло драки. За время нашего короткого плавания мы потеряли ещё троих псов, которые из-за стресса во время длительного шторма получили обсессивно-компульсивные расстройства. Две из них почти до костей сгрызли себе лапы, а одна стала проявлять агрессию как к другим собакам, так и к людям. К большому моему сожалению всех троих пришлось пристрелить. И всё равно, естественная убыль собак была куда-как меньше запланированной, и меня это ни могла не радовать. Однако впереди были жаркие дни, которые для гренландских собак будут тяжёлым испытанием, и потери будут только расти.

Вечером мы устроили короткий отдых. Люди, впервые за многие недели, ступившие на землю, гуляли по улицам Минделу, заходили в таверны, где за стаканом дешёвого вина можно было услышать и английскую речь, и французскую, и крики мулатов-торговцев. Смех, шум и запахи чужой земли напоминали, что мир велик и разнообразен.

Но я не позволил задерживаться. Уже через два дня все запасы были погружены на борт, и мы снова вышли в океан. Теперь нас ждал долгий переход через экватор к берегам Южной Америки. Впереди лежал Сан-Пауло, а значит — надежда получить известия о «Фраме» и англичанах.

Мы пересекали Атлантику почти две недели, ветер был ровный, паруса тянули исправно, и ход у «Веги» держался в пределах восьми узлов. Собаки окрепли, перестали скулить, а матросы, отдохнувшие после стоянки, снова обрели бодрость. Но впереди всех нас ждало событие, которого ожидали с нетерпением и тревогой — пересечение экватора.

На флоте испокон веков существовал обычай: те, кто впервые пересекает линию экватора, обязаны пройти испытание и получить посвящение от морского бога Нептуна. Я знал, что команда ждет этого обряда, и запретить его не имел права.

В назначенный день на палубе было шумно с самого утра. Матросы вытащили из трюма старую бочку, наполнили её морской водой. Корнеев и Галицкий, которые уже пересекали экватор, переоделись — один в Нептуна, с трезубцем, сделанным из швабры, другой в морского черта, как следует измазавшись сажей.

«Неофитов» — тех, кто впервые шёл за экватор, — вывели на палубу. Новичков было большинство экипажа, включая всех инуитов и братьев Гросс. Ричард, правда, пытался откупиться бутылкой рома, но команда была непреклонна.

Испытания были самые разные: кого-то заставили вычерпывать воду ложкой, кого-то мазали дегтем и перьями, а в конце каждого новичка с размаху швыряли в бочку. Смеялись все — даже те, кто мокрый и дрожащий выбирался наружу. Смех и крики стояли такие, что на миг казалось, будто мы вовсе не в середине океана, а на деревенской ярмарке.

Мне тоже пришлось поучаствовать в этой вакханалии, хотя экватор я уже пересекал, только было это в другой жизни. Здесь я никому не смог бы объяснить, как именно Волков, который дальше Северного полюса и севера России нигде не был, вдруг оказался опытным моряком, бывавшим в дальних плаваниях. Надо мной поиздевались особенно сильно, Корнеев, зараза такая, приказал мне измерить палубу спичкой, хорошо хоть в ширину, а не в длину…