– А ведь мы открыли закон, - торжественно промолвил Мишка.
– Закон школьной жизни!.. Его только надо сформулировать, изучить, подкрепить расчетами…

– И широко применять!
– добавил я.

– Еще как!
– пообещал Мишка.

Не откладывая дела в долгий ящик, в тот же вечер, попыхтев часа три, мы загнали свой закон в очень изящное, по мнению Мишки, определение. Теперь он выглядел солидно:

«Опасность вызова учащегося для ответа прямо пропорциональна количеству уроков данного предмета, прошедших с момента вызова того же учащегося».

Поскольку закон открыли сразу два человека - Мишка Сазонов и я, Павлуха Рубцов, мы его так и назвали: «закон Сазонова - Рубцова». Дали ему и другое название: «закон волнообразного обучения». Но это потом. А почему волнообразного - объясню.

С таким названием закон был достоин того, чтобы его сразу поместить в учебник, не знаю, правда, в какой. К математике он отношения не имел, а физику мы еще не проходили. Но в учебник помещать не обязательно, его и так все прекрасно запомнят.

Конечно, у закона не всё было в порядке, страдал он одним крупным недостатком: по нему мы пока не могли точно установить, к какому именно уроку надо начинать готовиться после того, как тебя спросили - к третьему или пятому, четвертому или какому-нибудь еще.

Предстояла серьезная исследовательская работа.

Мы разграфили большой лист бумаги. Слева написали все предметы, которые проходят в нашем классе, вверху - ряд цифр от 0 до 20, а на пересечении этих двух граф, в образовавшуюся ячейку, стали заносить фамилии вызванных к доске или спрошенных с места.

Таблицу придумал Мишка, поэтому именовалась она «Таблица Сазонова» и выглядела так:

Месяца через полтора, когда вся таблица заполнилась, мы легко установили, через сколько уроков по какому предмету спрашивают. Так, по истории Семен Семенович вызывал чаще всего через три урока на четвертом и уж обязательно на пятом. Галина Владимировна не позднее, чем на третьем, Николай Павлович не раньше четвертого.

Периоды между ответами я предложил назвать «мертвый сезон». Но Мишка придумал название куда лучше - «зона комфорта». На нем и остановились, поскольку между двумя вызовами можно было уроков не учить, и это создавало большие удобства: увеличивалось время досуга, оставались лишние часы на подготовку других предметов, и, главное, каждый твердо знал, когда ему надо, а когда не надо нервничать, если он чего-нибудь не выучил.

Теперь вам, наверное, понятно, почему наш закон назывался «законом волнообразного обучения». Следуя закону, уроки требовалось выучить к определенному дню. В этот день тебя непременно спрашивали - «Таблица Сазонова» не подводила!
– после чего наступала «зона комфорт», продолжительность которой была нами научно предсказана. Затем шла новая волна подготовки домашних задании. При этом авторы открытия, мы с Мишкой, рекомендовали пропущенный материал всё же просмотреть, вникнуть в суть, а уж тот урок, который должны спросить, учить основательно, без дураков.

Считая, что великие открытия должны быть достоянием народа. Мишка обо всем подробно рассказал ребятам нашего класса.

Поверили в свое счастье не все и не сразу.

Костик Соболев, круглый отличник, вообще отказался использовать закон. Он считал, что это унизит его достоинство полного пятерочника. Может, Костик и прав: ведь в ближайшем будущем все мы станем отличниками. Как же тогда Костику не слиться с общей массой? Только учить всё подряд.

Надя Лапшина, у которой тоже очень хорошие отметки, решила учить по закону лишь математику и другие точные науки, а гуманитарные - насквозь. Это потому, что Надя еще с четвертого класса мечтает получить юридическое образование и стать следователем по особо важным делам.

Вовка Трушин сказал, что он горячо приветствует открытие, но хочет внести в свое обучение элемент риска и время от времени не готовить уроков, даже когда по закону он обязан это делать.

Мы запретили Вовке эксперименты, как исключительно вредные, поскольку они могут подорвать доверие учащихся к закону. Вовке пришлось пообещать не отступать от «Таблицы Сазонова» ни на йоту - так требовал Мишка. Что такое йота Вовка не знал и спросил у меня. Я тоже не знал, но сказал Вовке, что йота меньше микроба.

Уже через две недели наш класс нельзя было узнать. Двойки из журнала исчезли, троек стало меньше, чем было когда-то двоек, а четверок и пятерок в несколько раз больше, чем двоек и троек, вместе взятых.

Классный руководитель Галина Владимировна не могла на нас налюбоваться. Да и нам казалось, что мы стали умнее и лучше. Только теперь мы поняли, как двойка и даже тройка унижают человека, как легко и радостно их не иметь.

Сведения об открытии просочились в параллельные классы. Там «Таблицу Сазонова» даже не пришлось переделывать - преподаватели те же.

Мы охотно делились опытом, принимали делегации, которые приходили выразить свое восхищение и благодарность.

– Не стоит!
– повторял Мишка, пунцовый от смущения.

Скоро произошел случай, который нас сначала несколько озадачил.

Явились двое третьеклассников, серьезные мальчик и девочка. Пришли в пионерских галстуках, светлый верх, темный низ, праздничные и торжественные, как первомайский плакат. Перемена еще только началась, все были в классе.

– Можно вопрос?